Мир Aркxaллы, мoгущeствeннoй и жeстoкoй Кoрoлeвы, кoтoрaя жeлeзнoй рукoй прaвит цaрствoм вaмпирoв и людeй, дo тoгo дня, кoгдa oнa пoнялa, чтo пoгрузилaсь в пучины зaпрeтнoй любви.   Oсмeльтeсь отвергнуть Аркхаллу и её порочное очарование. Её красота и сила опускали на колени даже самых могущественных мужчин. Посмотрим, сможешь ли Ты сопротивляться ей!    

***

Думы беспокоили Бэла, даже когда армия отправилась на Каркосу. Боевая колесница была на полном ходу, как и вся кавалерия. Белый конь фыркнув, держался пути. Звук копыт топающих лошадей заполнял собой округу. У одной из них, кашляющей через открытый рот с полным напряжением грудной клетки, происходит что-то дополнительное. Но что же происходит с Аркхаллой? Убийство себе подобных. Беседы с людишками. Не заходит ли она слишком далеко?  
— Мы разобьём лагерь в тени того хребта. — Указывала пальцем Королева. Золотые доспехи и золотой шлем Арцетских воителей, а так же наручи — металлические пластины, прикрывавшие руки на войне. В данном случае, её наручи были из натуральной кожи, высокие и с оплёткой в три петли. — Пусть новобранцы поставят палатки и выкопают укрытия от солнца.

Разве она забыла кем является? Бэл сошёл с седла, погружённый в свои безустанные раздумья.
— Копайте, вы, вонючие людишки! — Конвой продолжал своё бичевание — вид телесного наказания, при котором человека бьют по бёдрам, ягодицам или спине таким образом, чтобы причинять боль, но не наносить тяжких телесных повреждений. Распространенное во многих странах, бичевание производили самыми разными предметами, среди которых: ремень, плеть, кнут, розги, бамбуковая палка. Применялась чаще всего как прелюдия к казни, имеющая цель публично унизить преступника. В данном случае, конвоир пытался растормошить и заставлял работать простолюдин усерднее, чтобы те быстрее копали. Очередной удар плетью и дикий ор тому в ответ. — И вы называете себя мужчинами? — Глумился второй, занося хлыст. Через секунду раздаётся безжалостный удар. Звук удара кнутом со свистом, такой характерный. — Нет у нас на это целой ночи! — Незамедлительно, последовал ещё один жёсткий удар кнута, всего один на этот раз, и вроде как, должно быть, последний.
Бэл был явно где-то не здесь, а глубоко в недрах своего разума, окутанный в разнобой. Его голова, казалось бы, была перегружена всевозможными мыслями. Он, чуть опустив голову, смотрел лишь себе под ноги, взгляд был каким-то поникшим и заметно уставшим.
— Чёртовы кровососы. — Злобно прошипел, словно змея, один из рабов, сидя на коленях и роя без остановки, как псина. Давно уже как стемнело, не дай хвалу, пойдёт дождь, а ты очень устал и у тебя нет времени почти ни на что, к тому же, занятие само по себе энергозатратное. Тогда ты быстро углубляешься в лес, находишь два хороших дерева растущих так близко, что могли бы служить твоей кроватью и очень низко натягиваешь между ними, сооружение, что-то наподобие репшнура. Репшнур — статическая верёвка диаметром 6—8 мм круглого сечения с защитной оплёткой. Применяют в альпинизме, скалолазании, спелеотуризме, горном туризме исключительно для вспомогательных функций — вязания петлями схватывающих узлов, изготовления альпинистских лестниц, носилок, петли станции и прочего. А на него просто кидаешь кусок толстого плотного полиэтилена. В идеале деревья должны быть достаточно толстыми, чтобы полностью закрыть торцевые входы. А если что, закрываешь их тем же полиэтиленом. Потому, что лучше немного вспотеть, чем сильно замёрзнуть. Ты делаешь не палатку и не спальное место, поэтому широко и высоко натягивать будет очень кстати. Пенка внутри и рюкзак под голову. И всё готово. Здесь же двум рабам приходилось импровизировать и сооружать всё самим.
— Нам следовало бы прекратить копать и позволить им всем зажариться на восходе. — Психованно бросил первый, роя с такой злобой и ненавистью, что он сам себя уже презирал, что оказался в такой ситуации.
— Заткнись! — Прикрикнул второй, но шёпотом, боясь, что их могут услышать. — Ты хочешь свою голову на пике? — Осуждающе взглянул роющий, что был справа от него.
В этот момент, позади них и проходил Бэл, удручённый своими мыслями.
— Дайте нам хотя бы немного хлеба! — Восклицал один из рабов, стоя напротив служника Королевы. Тот стоял у котла и что-то готовил, в его руках показался глиняный кувшин.
— Не могу! Ячмень нормирован! — Отвечал тот, собираясь добавить воды.
— Что значит: «Где вы были?» — Возмущался ещё один, подошедший поближе. — Копали эти проклятые ямы, вот где!
Под продолжавшийся спор, Бэл направился в далеко не свой тёмно-фиолетовый шатёр со стенками и с защитной сеткой. Сам шатёр был с ромбо-треугольными узорами. У входа и при раздвигания пола, которую откидывают, влезая в палатку, виднелись, идущие по бокам, треугольные узоры. На верхушке шатра же, в горизонтальном направлении, шёл ряд из ромбов. Возле шатра так же имелся очаг-костровище, в простонародье — костровая чаша, округлой формы. Светило — подобно Олимпийскому факелу. Высокие языки пламени тянулись ввысь. Огонь вертикальный и огненная чаша могла обжечь, поскольку сам огонь тянулся шлейфом, эдакой, извивающейся дымкой.
— Кажется, я говорила тебе исправить это. — Сложив руки на груди, чуть заметно возмущалась Аркхалла. На её лбу уже была фероньерка. Женское украшение в виде обруча, ленты или цепочки с драгоценным камнем, жемчужиной или розеткой из камней, надеваемое на голову и спускающееся на лоб. Фероньерки известны с эпохи Возрождения. Возрождение или Ренессанс — эпоха в истории культуры. Европы, пришедшая на смену культуре. Средних веков и предшествующая культуре нового времени. Примерные хронологические рамки эпохи — XIV — XVI века. Отличительная черта эпохи Возрождения — светский характер культуры и её антропоцентризм (то есть интерес, в первую очередь, к человеку и его деятельности). На ногтях правительницы блеснул чёрный лак, в ушах золотые серьги, шарообразной формы. Слева от них сидел раб, молча наблюдая за их последующей перепалкой. Внутри было уютно: ковёр в светло-зелёных тонах с красивыми круговыми узорами. Позади Аркхаллы небольшой комод, на котором чаша, а на расстоянии от чаши — зажжённая одинокая белая свеча. Подсвечник малый латунный для одной свечи, и всё это выглядело таким старинным. Отдавало это всё, определённым винтажем. Несколько коробок и ящиков, а в углу, возле раба — большая металлическая чаша. Светло-фиолетовая накидка на пол — самая нежная шёлковая ткань. В другом углу — плетёный коврик из других тканевых полосок. Раб сидевший на коленях на тяжёлой железной цепи. Это были железные кольца, скреплённые цепями, надеваемые на руки и ноги. Слева от раба имелась белая скатерть с напероном на прямоугольный стол.
Сам же разговор выходил не из приятных и Бэл предчувствовал это.
— Я пополнил зернохранилища и вернул нормальный уровень поставок из Тибиры, это так. Но, моя Королева, большая часть зерна была испорчена. Люди Издубара…
— Не говори мне, что я до сих пор расплачиваюсь за ошибки того идиота! — Вспылив и тыча пальцем, Аркхаллу обуздал какой-то дикий гнев. — Ответь мне вот на что: Я по-прежнему веду войну?
— Пока я живу и сражаюсь, да. — Выдыхая, спокойный тоном произнёс он. — Мы выдаём точные пайки новобранцам. — Он уже стоял напротив неё и был гораздо выше. Сильный, коренастый, не желающий с ней пререкаться или спорить. — Достаточно, чтобы держать их заточёнными и суровыми. — На долю секунды он перевёл взгляд, после вновь продолжая смотреть ей в глаза. Взгляд её был холоден и полон решимости. — У нас будет больше для них после первой победы над Каркосой.
Что-то изменилось в его взгляде, когда он стал ещё ближе к ней, затем бархатно произнёс, чуть понижая тон:
— Не терзайте себя, моя Королева. — Он смотрел ей прямо в глаза, из-за чего ей приходилось приподнимать голову, ведь он был выше ростом. — У вас будет ваша война и вы выиграете её.
Он придвинулся ещё ближе, чуть наклонившись.
— Что, по-твоему, ты делаешь? — Через паузы произносила она каждое слово, таким тоном, будто закипает изнутри. — Мы наедине. Нет нужды притворяться. — Со странной интонацией прошептала, заманивая в расставленные сети. — И я раздвину свои ноги для тебя только потому, что ты так говоришь.
Нежданно-негаданно она сжимает его горло с недюжинной силой, вцепившись мёртвой хваткой. Его густые чёрные брови взлетели, глаза округлились от шока, нижняя губа опустилась от нахлынувшего испуга. Такого он точно не ожидал.
— Я уже говорила, Бэл. У тебя нет прав на меня.
Резким движением руки, она приподняла его выше, сжимая шею в разы сильнее, будто желая проткнуть пальцами, как силиконовый колпачок. Мужчина чуть откинув голову назад, вскричал от сильной и столь резкой боли, будто на секунду у него спёрло дыхание.
— Если мы наедине, как ты сказал, тогда мне не нужно устраивать шоу из твоего наказания. — Грозно прорычала она, медленно покачивая головой, как то, если бы она поворачивала её на 90 градусов. Она делала это плавно, держа далеко не субтильного мужчину за горло, но по ощущениям, он был для неё — как виноградная веточка.
Сжатая тугая волна горячего воздуха смахнула как в окоп насыпь переднего бруствера, и она с силой откинула его тушу, что тот аж отлетел к выходу из шатра, прямо к пола, проехавшись копчиком по ковру. Пространство комнаты начало искривляться вокруг него, как от удара звуковой волны. Это волна прошлась от её силы.
— Я могу просто убить тебя. И если ты когда-либо тронешь меня снова, я так и сделаю. — Сурово произносилось ей, не менее угрожающим и властным тоном.
Лицо Бэла посинело и он, схватившись за горло, чуть не спотыкаясь, выскочил из шатра и, прищурив правый глаз, поглядывая куда-то вслед. В момент, когда она отшвырнула его, как кусок дерьма, раб чуть ли не вжался в стену от испуга. Не зарывайся, мужик. Пускай, может, это и не ревность, но это то, что точно тебя погубит.

Глубокая ночь, чёрный виднеющийся силуэт в вершине. Поставив локоть на колено, он подпёр кулаком голову, сидя с совершенно отсутствующим взглядом. На нём не было лица.
— Солнце скоро взойдёт, мой друг. — Донеслось позади него. — Ты не будешь искать своё укрытие?
— Я был неправ. — Холодно произнёс Бэл, смотря перед собой. Он сидел на граничащем выступе, вверху, а снизу виднелись палатки и шатры. Было видно, как чёрные тени в виде рабов и конвоя передвигались, а так же исходящие завитки дыма от огненных чаш, или ароматный пар от большого, стоящего почти в середине котла. — Она не выше нас. — Эмоциональная выразительность голоса походила уже на более стальную. Стальное выражение лица, стальной голос. Что-то менялось в нём. — Она не более, чем неблагодарная. — Ядовито выплюнул эти слова. Звучало так, будто его задели или даже ранили в самое сердце, но скорее всего, было задето его эго и ущемлённое самолюбие. — Или забывшая о тех, кто проливал за неё кровь. Кто привёл её к тому, где она есть.
Каждая фраза была патетично и не менее выразительно произнесена, он словно готовился к прочтению нотаций.
— Да ну, Бэл. Если б я не знал, то поклялся, что ты говоришь об измене. — Искривился в странной усмешке, стоящий слева от него.
— Измена? — Фыркнул мужчина, едва заметно кивнув, прямо говоря «Ага, а как же». — Вы всегда обладали даром красноречия, Лорд Син.
«Хах, Бэл, ну ты и урод, конечно. Если бы не она, ты бы давно сдох, забыл?»
Ненадолго на территорию снова опустилась ночная тишь. Ни стрекотания кузнечиков иль цикад, ни колыхающейся от ветра травы, не покачивающийся колос — ничего.
— Измена, именно. — С выдохом, подтвердил его слова Бэл.
Остаток ночи он проведёт с кислой миной, без повседневной рутины и серых будней. В обычном людском мире ночное время суток, довольно любимое у некоторых из людей. Ночью можно обнажить и явить своих внутренних демонов. Не шума проезжающих машин за окном, ни рабочих, чертыхающихся и кроющих всех и вся, на чём свет стоит, ни спешащих или бегущих людей от точки «А» к точке «Б». Ночью спокойно и столь тихо, что можно уйти вглубь своих мыслей, предаться фантазиям иль воспоминаниям. Можно мечтать, напрячь думы очередными рассуждениями, но только, к чему это всё приведёт? Несмотря на то, что между ним и Аркхаллой была любовная связь в её покоях, он понимал, что есть вероятность того, что она могла заинтересоваться тем человеческим мальчишкой. Это могло быть опасно. И это могло многого им стоить. Но искренне ли его чувства по отношению к ней? Речь в данном случае идёт о самом Бэле. Стоило ли ему спросить себя об этом?