— Этo глупoсть Издубaрa дoвeлa иx дo этoгo. — Вскинув рукoй, вoскликнулa Aркxaллa. — Oтпрaвьтe всaдникoв в Тибиру и принeситe мнe eгo гoлoву.  
Прoстoлюдины oшeлoмлённo вытaрaщились, пooткрывaв рты, a ктo-тo улыбaлся, нaивнo веря в милосердие и в бескорыстие бессмертной.  
— Вот моё правосудие, старик. Прощайте. — Громко разносилось напоследок.
Резким движением, выбросив руку вперёд, отдаёт приказ своим служителям. Стая слетающихся летучих мышей. Визуально, они казались больше, словно состоявшие из какого-то мутагена. Быстрыми хлопками крыльев, они шли в атаку, ринувшись с молниеносной скоростью. Простые крестьяне в ужасе глазели на надвигающуюся опасность. Те, кто стояли позади в страхе отпрянул и отпрыгнул в сторону, подобно воланчику. Самые смышлёные, было подались в бега, перебирая ногами на всех парах, сломя голову. От силы их было всего восемь человек. Это был кошмар наяву: второй из них, кто озвучивал своё обращение перед Королевой, срывал голосовые связки, пока одна из летучих мышей вырывала ему одно из глазных яблок. Он визжал хлеще девчонки, махая в воздухе руками, безудержно корчился в предсмертных муках. Летучие мыши окружили несчастных и отрывали плоть, кусок за куском, сдирая кожу. В какой-то момент становилось понятно, что они снимают скальп, кровь хлестала из стороны в сторону. Что же это за гибрид? Пальцы задних ног вооружены длинными и острыми когтями; задние конечности очень длинные, в 1,8–3,9 раз длиннее, чем у большинства летучих мышей. Странно, но у них снабжён ещё и «указательный» палец. Как известно, у летучих мышей нет когтя на втором пальце передних конечностей, но только не у этих. У этих он как раз таки был.

Предсмертные крики чуть ли не разрывали ушные перепонки. На горловом вырезе Королевы, чётко по центру виднелся череп, вокруг которого были расположены листы алого цвета, подобно серебристому клёну. Шокированное лицо раба давно сменилось на хмурость. Брови нахмурились, он молча глядел, как огромные летучие мыши раздирали плоть несчастных бедолаг. Лучники наблюдали с балкона, их удлинённые черты лица сохраняли непроницаемый вид. Выражение лица было холодным и не выдавало никаких эмоций. Лицо Аркхаллы же озарила острая улыбка, с довольно хитрыми и властными нотками. Развернувшись, она стояла к ним троим спиной, неспешна удаляясь, как вдруг, самодовольная улыбка заиграла на её лице, а со сладостных уст, донеслось как факт.
— Правосудие, мальчик. Не милосердие. — Довольным тоном, ставила, как перед фактом. Он должен был это понять. — Они нарушили мой указ, придя сюда.
Она закрыла глаза, продолжая самодовольно улыбаться. Да как они посмели нарушить её покой? Посмели нарушить указ. Для таких расплата должна быть очевидной.

Последний раз она проявляла милосердие в ту первую ночь, после того, как выпила кровь убийц своего отца. Она нашла генерала умирающим, зарезанным за попытку защитить своего короля. Её кровь исцелила его, болезненный порез в области вены не ощущался, она выдерживала удары судьбы стойко и мужественно, как истинный воин и предводитель, которым ей ещё предстояло стать. Один глоток, и он стал её рабом. Она вцепилась в шею подобно хищнику, тот заорав, задёргался, как в агонии. Кровавые струйки стекали с его шеи, мягкие женские руки обхватили лобовую часть и правое предплечье. Он закричал так громко, приподняв раскрытую ладонь, в безнадёжных попытках схватиться за соломинку. Никакого чаяния. Превратившись, она преследовала отцовских друзей и врагов, выбирая с осторожностью. Воины. Советники. Жрецы и состоятельные купцы. Мускулы и мозги. Люди влиятельные и богатые. Она взяла их кровь и отдала им немного своей. Они стали её рабами, привязанными к ней кровью и покорностью. После того, как они доказали свою ценность, она обратила их в существ подобных себе, однако не таких сильных, как она. Лучшие инструменты для возвращения себе отцовского царства. Они сидели за длинным столом, подставляя золотые кубки. Порез вены и её кровь проливается для испития. Они принимают этот дар – как честь.
На ней красивое шифоновое розово-фиолетовое сари. Ускх – ожерелье-солнце, которое закреплялось на кожаной подкладке и напоминало воротник. Латунная цепочка с бахромой и бусинами жёлтого и золотого цвета с голубым Злым глазом Енху — эти серьги невероятно шли ей, будто создавались, только для неё. Так же шло, как и золото для глаз Хамса, символа рук Фатимы. Все эти ожерелья и серьги были подстать ей, они были олицетворением её красоты и владычества. Жёлтое золото — цвет зла. Подобно лихорадке она прожгла королевство. Её враги были не более чем песком под её мягкими стопами. Они пали, лёжа горой, друг на друге. Они были раскиданы, подобно старым куклам, что валялись в помойных контейнерах, из-за своей ненадобности. Их искажённые гримасы, их чуть ли не выпадающие из орбит глазные яблоки и их лица заставьте в немом крике, в немом ужасе. Предсмертные всхлипы, кровь изо рта, выплескивающаяся фонтаном. Кровь по земле тянулась шлейфом, подобно гимнастической ленте, рисуя на этой самой бренной земле незамысловатые узоры. Они тянулись искривлённой, зигзагообразной линией. На ногах блеснул уже чёрный лак. Раньше по этой земле проходили детские ножки, совсем худенькие, а теперь её лодыжки украшал винтажный анклет. Это был золотистый браслет с переливающимися камнями. Блестящие, как и её глубокие выразительные глаза, лазурного цвета.
Она росла во власти также, как другие девочки растут в женственности. К двадцать восьмому дню рождения её могущество было столь велико, что она перестала стареть, совсем. Полководцы содрогались перед ней. Великие монархи опускались на колени, чтобы ублажить её, целуя руку, тем самым, выражая уважительное отношение. Они преклонялись перед ней. Она построила свой город Грейв поверх руин, а свою башню — над комнатой с зеркалом, возвышающуюся так высоко в небеса, что её подданные забыли, что было под ней. Ненасытное, зеркало кормится также, как и она, ибо она приносит ему намного больше крови, чем её отец когда-либо мог. Она стоит в центре кровавого водопада, что стеной окружал вокруг неё, разводя руками в сторону, она плавно откидывает голову, позволяя зеркалу принять её дары. Багровые завитки меняют форму, медленно закручиваясь, оборот за оборот набирает скорость и вокруг фигуристкой правительницы прочерчивается магическая семиконечная звезда. Цикл, продолжая движения и ускоренный оборот, в конечном итоге приобретает определённую картину, словно кусочки пазла соединились воедино. Мандала — геометрический узор из повторяющихся элементов, скрывающий в себе сакральный смысл. Это была замкнутая геометрическая система с равноудалёнными от центральной точки элементами. Сакральное схематическое изображение либо конструкция, используемая в буддийских и индуистских религиозных и эзотерических практиках. Она символизирует сферу обитания божеств. Именно эта Мандала была очерчена вокруг Аркхаллы, а она стояла посередине, разведя руки в стороны. Она — Божество. Она их гнев и страх, их преданность и уважение, их любовь и обожание. Это нужно было принять как данность. Больше она никогда не боялась кого-либо снова. Теперь должны были почитать и бояться её.

Головы врагов на шипе: с выпученными от страха глазами или наоборот заплывшими от непредвиденного ужаса, застывшие в немом, да в прерванном от нападения крике. Испуганные, искривлённые злобой, или попросту с перекошенными лицами. Запёкшаяся кровь, кровоподтёки в области головы и виска. Этот запах манит. Это и был её терпкий чарующий аромат. Аромат власти должен быть слышен всем и каждому. Для них она внушающий страх и ужас. Они будут спать с открытым глазом, задерживая дыхание и боясь шелохнуться в собственной кровати. Этот страх лишний раз дёрнуться, следя за тем, чьи шаркающие шажки могут показаться за дверью. Когда лобовая часть покрывается испариной и капля пота стекает узкой длинной дорожкой вниз, настолько сильно слыша собственное дыхание, что в ушах отдаётся непрекращающимся стуком. Когда по телу табун проносящихся мурашек, заставляющие похолодеть от накрывающего ужаса. Тело не унявшее дрожь, поскольку не в силах это сделать, из-за чего изо рта непроизвольно вырывается холодный пар и гоготание. Такой гогочущий звук, исходящий против своей воли, выдающий внутреннюю скованность и неистовый страх поганой душонки. В тот момент, когда они поймут, что гибель их неминуема. Ведь эта ночь может стать для них последним кругом Ада, когда она будет сжимать в руке, их ещё трепыхающееся сердце.
— Только не говори мне, что тебя это не пугает.
— Это должно служить знаком, Лорд Син. — Серьёзным тоном отвечал Бэл.
— Ну конечно это знак. — Саркастично фыркнул тот. — Это она показывает нам, как у неё будут и наши головы там, наверху, рядом с Издубаром и его людьми.
Вооружённые конвоиры проносились галопом на лошадях, как раз мимо двух мужчин.
— Теперь вы оказываете нам дурную услугу, мой друг. — Холодно произнёс Бэл, идя впереди. — Мы члены Совета Двенадцати, а не пятое поколение отбросов, как Издубар.
— Подходите! Испробуйте любого раба перед покупкой!
Увлечённые зеваки поднимали указательный палец вверх, проявив желание. Несчастные сгорбленные и ссутулившиеся рабы, не евшие месяцами, боялись разогнуться, пока им не дадут должную команду. Невольничий рынок представлял вниманию четырёх рабов, что молчаливо стояли на сцене. Слева от худого черноволосого паренька была установлена Геральдика, чуть колыхающаяся на ветру. Герб — эмблема, отличительный знак, передаваемый по наследству, на котором изображаются предметы, символизирующие владельца герба (человека, сословие, род, город, страну и т.п.). Всё тот же сочно ало-красный цвет ткани, а внизу красовались двойные ромбы бирюзового оттенка, имеющий деление щита (сечение, разделение) — геральдический приём и термин, означающий разделение поля щита на две или более различно окрашенные части посредством прямых или фигурных линий. Преимущественно щит делят на несколько равных частей, гораздо реже встречается деление на неравные части. Особую роль при блазонировании разделённого щита играет порядок описания полученных при делении частей. Общим правилом является то, что первыми называются цвета частей, лежащих сверху и геральдически справа. Как раз сверху, над сценой, виднелась гирлянда флажков идентичного цвета. Большие флажки колыхались на ветру вперёд-назад, будучи треугольной формы. Края, подобно рамке, были же красного цвета, словно знамени, а сам флажок преобладал тёмно-бирюзовым сочетанием. Толпа зевак стала в миг оживлённой, многим хотелось испробовать рабов: трое мужчин и одна женщина. У одного из них заросшая неухоженная борода, средней длины волосы и явные признаки анорексии, как налицо. Очень худой живот и страшно торчащие рёбра, а выглядел он весь, как иссушенный урюк.
— Из какой бы он ни был касты, он не был человечишкой. — Ясно дал понять Лорд, наблюдая за происходящим.
— В этом я согласен с вами.
Продолжая путь, они шли рядом, и Лорд продвигался по узким закоулочкам, справа от разговаривающего.
— Не пойми меня неправильно, я не лью слёз по этому идиоту, но Аркхалла убила всех его высокопоставленных лиц вместе с ним. — Они обменялись серьёзными взглядами, чувствуя неладное. — Ясный сигнал, что она одинаково презирает и смертных, и бессмертных.
— Прошу, сэр, прелестные перья, сэр. — Быстро протараторил худощавый мальчик в болотных лохмотьях, с плетёной корзиной без ручки. Совершенно детская, подходящая больше для овощей.
— Она считает себя такой исключительной, Бэл. — Зло прошипел Лорд Син, уже откровенно скалясь, как его собеседник тут же поддержал и подхватил сменившиеся настроение.
— Мой друг, она такова.
Как вдруг, за считанные секунды, мальчик полетел вниз, а перья из корзины тотчас подлетели в воздух. Двое грозных мужчин шли, не замечая никого вокруг, совершенно не обращая ни на кого внимания. Словно от поддувания ветра мальчугана снесло с ног.
— Она превосходит нас во всём. — Зло бросил Бэл, выражая своё недовольство.
— Оу! Нхх! — Простонал, павший на холодную землю мальчик. Корзинка в ту же секунду перевернулась и перья разлетевшись в разные стороны, быстро опали на грязь. Босоногий мальчишка сильно ударившись коленом при падении, слёг как бурдюк с куском саванны.
— Наличие стражи под каблуком и тебя, настолько опьянённого ею, вероятно, способствует этому.
На плече мальчика виднелись ушибы. Возможно, они были получены ранее. Несколько листьев, словно пушинки, слегли, мягко уложившись на маленьком тельце. Его откинуло с такой силой в сторону, что удар пришёлся с непредсказуемой скоростью.
— Она достаточно устрашающа и сама по себе, не забывай.
— Я, разумеется, не забываю. — Подал, наконец, первые признаки жизни Син. — Она была первой. Она сильнейшая и она держит нас прямо там, где сама хочет.
Однако мальчик лежал не шевелясь с приоткрытым ртом и закрытыми веками. Две мужские фигуры отдалялись, их силуэты постепенно скрывались во мраке.
— О-ох, ох, это великолепно. — Массаж приносил прелестнице непомерное удовольствие. — Теперь чуть ниже.
Она чуть склонила голову, отведя её в левую сторону и открыв глаза, не чувствовала тепла тех самых рук.
— Я сказала «ниже», а не «остановись». — Что-то изменилось в тембре её голоса, из-за чего интонация стала более угрожающей. — Если тебе не нравится держать руки на моей спине, возможно, ты предпочтёшь плети на своей. — Играючи и как-то по театральному протянула она.
— Нет, бессмертная Королева. — Испуганно пролепетал юноша.
— Ах. — Откинув волосы назад, продолжила она. — Итак, ты научился должным образом обращаться ко мне без плети. — С небольшой усмешкой произносится великолепной. — И у тебя умелые руки. Это внушает надежду.
— Почему…
— Так, так. Я не давала тебе позволения говорить.
Её кожа шелковистая — как кожа младенца.
— О-ох, но ты приводишь меня… В хорошее расположение духа. Продолжай.
— Почему вы меня пощадили? — Спустя некоторое время, вновь решил спросить он. Зачем?
Лёгкая улыбка тут же слетела с уст. Женщина изменилась в лице, раскрыв глаза, цвета топаза. Они были чисто голубыми, исключительно нежного и мягкого цвета.
— Я оставила тебя жить, мальчик. Не путай это с пощадой. — С усмешкой произносит она, заправляя выбившийся локон за ухо. — Люди боятся меня, так что я даю им то, чего бояться. Таков вот мир. — Саркастически добавляет, чтобы он улавливал ход её мысли и понимал, как устроен этот мир и сама жизнь. — Порочный, коварный круг.
— Как это относится ко мне? — Не унимался юнец.
— Ты перерыв в этом круге. Пока меня это будет забавлять, я оставлю тебя.
Мягкие на ощупь портьеры чуть раздвигаются. Яркие, красные, словно шёлк. В проёме знакомые черты лица. Бэл, выгнув бровь, внимательно слушает их диалог, не очень-то веря своим ушам. Ему ведь это не кажется?
Лёжа на руках, она чуть повернула голову, взглянув на довольно симпатичного парня.
— «Мальчик». Такое банальное имя, не думаешь? — Надо же, она умеет нормально разговаривать. — Как твои родители тебя назвали?
Бэл тотчас изменился в лице, на котором читалась открытая ярость и гнев. Он хмуро свёл брови, буравя взглядом, то ли его, то ли её, а может сразу обоих. Возможно, внешне это было незаметно, но внутри бушевал океан, если не цунами. Именно внутри он был разгневан от увиденного.
— Шамас. — С небольшой запинкой, всё же произнёс он, после долгих минут молчания. Он боялся её.
Теперь злость и гнев захлёстывает разум Бэла. Она общается с человечишкой. Он не мог отвести взгляд. Никто не мог сказать точно, сколько он так стоял и молча сверлил взглядом, стреляя уже не молниями, а настоящими фаерболами. Неужели Бэл ревнует? Хм, кажется, что именно так.