Нaдeждa умирaeт пoслeднeй.
Тaк гoвoрят люди.

Линa лeжaлa нa крoвaти мeдицинскoгo бoксa и в кoтoрый рaз oсмaтривaлa xoлoдныe, oтливaющиe кaзённoй чистoтoй стeны. Нa eё измучeннoм лице жили только глаза. В них ещё не угас огонёк жизни, но это только дело времени, а его осталось ой как мало!
Девушка походила на высохшую мумию. Жёлтая кожа обтягивала практический голый череп, на руках, ногах, груди и животе алели многочисленные пятна, местами преходящие в кровоподтёки. Тонкие губы были покрыты засохшей корочкой, оставшейся после неудержимой рвоты. Вот уже несколько часов к ней никто не заходил. Да и зачем? Лина давно поняла, что не будет у неё ни счастливой жизни, ни семьи, ни детей, а всё, выданное медрэшером, сплошной обман, который очень уж был кому-то нужен.

***

- Ой, Линочка! Скоро медрэшер! Я так волнуюсь! Представляешь, вся наша жизнь откроется перед нами!
- Да уж, из всего, что мне предстоит, меньше всего хотелось бы узнать о предстоящих болезнях и дате своей смерти.
- А я больше всего хочу узнать, какую работу подберёт мне медрэшер. Думаю, это очень важно, ведь работа раз и навсегда!
Две светловолосые молодые девушки сидели на скамейке в небольшом зале, стены которого отличались серостью. Несколько таких же обшарпанных скамеечек стояли вдоль стен этого унылого помещения. Сейчас здесь никого не было, и голоса девушек отражались от стен глухим эхом. Они были довольно худы. Это не худощавость, присущая молодому возрасту, а болезненная худоба, вызванная условиями жизни. Кожа их отличалась такой же болезненной бледностью. Не удивительно, их поколение никогда не видело солнца, а жизнь человека четвёртого уровня никогда не вселяла ни оптимизма, ни радужных надежд, ни веры в будущее. И всё же в глазах этих созданий горели яркие огоньки молодого задора – а вдруг им повезёт, и вердикт медрэшера окажется не столь категоричным.
Медрэшер никогда не ошибался. Многие называли его жизненным сценарием, некоторые называли его богом, и лишь малая часть называла его просто медзаключением. Основанный на глубоком анализе генетического кода, изучением состояний функций организма на каждом возрастном этапе с учётом жизненных условий, медрэшер выстраивал модель жизни каждого представителя человеческой расы. И это только одна его сторона. Другая заключалась в изучении интеллектуальных способностей, характера и психического здоровья. Суммируя все данные, медрэшер выбирал род занятости для каждого. Там человек способен проявить себя и принести неотъемлемый вклад в систему выживания своего рода. А выживание было и остаётся главной целью человечества. Много поколений остатки человечества ютятся под куполом, спасающим катакомбы, уходящие на много километров вглубь матушки Земли. Именно остатки: тогда, спасшихся после глобального катаклизма, было намного больше. А сейчас скудные ресурсы, едва поддерживающие жизнь, генетические мутации и болезни привели к снижению рождаемости. Да и судьба родившихся после незавидна. Тяжёлые условия, синтетическая пища. Редко, кто доживал до сорока лет. Естественно, росли недовольства, часто переходящие в конфликты. Вот тут то и появился медрэшер – спасение и надежда. Внешне он представлял собой небольшую капсулу, напичканную самым разным оборудованием. Эти капсулы размещались в каждом уголке многочисленных коридоров, тянувшихся на километры внутри большого человеческого улья.
Стандартные процедуры стали неотъемлемой частью жизни каждого человека, начиная с рождения: ежедневные анализы крови, ежегодные исследования гормонального фона, многочисленные прививки, назначения которых никто не знал, приём витаминов и куча ещё всяких предписаний. За день до шестнадцатилетия – болезненная процедура изучения мозговой активности и куча анализов репродуктивной сферы.
В день совершеннолетия каждый индивид получал длинный пластиковый фолиант, на котором его жизнь была расписана вплоть до момента смерти. И всё это за считанные секунды путём нажатия клавиши на боковой панели медрэшера.
Дрожащими руками Лина взяла длинную пластиковую карточку и впилась в неё взглядом. Послышались недовольные возгласы стоявших сзади. Ещё бы! Всем хотелось узнать свою судьбу! Лина сделала шаг в сторону, освободив место другим. Завтра её подруга получит свой вердикт. Судьба раскидает их, может быть, они даже никогда не встретятся. Приговор медрэшера лучше прочитать в своей комнатушке, потом поразмыслить, может даже помечтать, но только не здесь!
«Лина Райс. Дата рождения…, пол…, ИИК…, бесчисленные сноски на медицинские анализы. Ага! Вот: дети – два, работа – с 18 по 23 сектор №56, с 24 по 30 сектор №17, с 30 по 48 – сектор №3. Что! 48 лет! Я проживу 48 лет!» — прошептала девушка.
Сдерживая волнение, Лина ещё раз пробежала глазами по карточке: «Предполагаемые болезни… Смерть – 48 лет. Это же необыкновенное везение! Прожить столько лет, иметь детей. О чём ещё может мечтать девушка?» — подумала она. Её немного насторожила запись «сектор №56». Он находился на первом уровне, спутником которого являлась радиация, несмотря на многочисленные фильтры. Лина знала, что работа в этом секторе связана с выращиванием разных культурных растений, так необходимых людям. Но на этом её знания об этом секторе заканчивались. Всю ночь девушка не могла уснуть. Её пугала неизвестность, радовала перспектива прожить долгую жизнь, и волновал, факт рождения двоих детей, обещанный медрэшером.

***

Сегодня подруга Лины Кира получила такую же пластиковую карточку.
Все, кто получал её, всегда испытывали сначала одинаковые чувства – волнение и нетерпение. Кира не была исключением. От волнения она не могла долго прочитать вердикт. Буквы и цифры прыгали перед её глазами.
«О-о-о!» — только и могла она произнести, прочитав наконец то всё до конца.
Медрэшер сулил ей 45 лет жизни, одного ребёнка и работу на одном месте – в секторе СИОД (сбор и обработка данных) №35. В этот сектор мечтали попасть на работу все молодые люди её возраста. Ещё бы! Довольно тихая, несложная работа, связанная с обработкой информации, поступающей из многочисленных секторов. Никакого тебе риска или сверхчеловеческих усилий.
Прошли мгновения радости, бессонные ночи радужных перспектив и мечтаний, восторженный обмен новостями и минуты прощания. Каждую из девушек ждала своя судьба, предопределённая медрэшером.

***

Почти месяц Кира работала в своём секторе. На деле работа оказалась нудной и однообразной. Нескончаемые кипы бумаг, плохое освещение и вентиляция – таков удел вновь прибывшего новичка. Единственное развлечение – прогулка по тёмному коридору с огромной тележкой, нагруженной доверху толстыми пачками макулатуры. Часть этих папок она должна доставить в отдел, где информацию переносят на электронный носитель, а часть, не имеющей никакой ценности – на переработку, ничего не должно уничтожаться просто так. Все ненужные вещи перерабатывались и получали вторую жизнь, принося тем самым пользу.
Загнав тележку в большой лифт, Кира кивнула молодому рабочему, давая понять, что и сегодня её путь лежал туда же – в сектор переработки. Старый ржавый лифт скрипел и подёргивался, к тому же опускался очень медленно. Сегодня девушке показалось, что очень уж долго лифт ползёт вниз, обычно это занимало не так много времени. Она вопросительно посмотрела на своего попутчика, но тот и сам выглядел озадаченным. В кабинке становилось нестерпимо жарко, но лифт не останавливался, а вибрируя и лязгая, продолжал опускаться. На какой-то момент он странно дёрнулся и остановился. Девушка не успела даже облегчённо вздохнуть, как он опять начал опускаться вниз, намного быстрее, чем раньше, причём каждой клеточкой тела девушка стала ощущать возраставшую скорость. Вокруг стоял страшный грохот, со стен сыпалась краска и ржавчина. Тележка с бумагами ездила по кабинке, подпрыгивая и наезжая на две человеческие фигурки, скрючившиеся на полу. Осознав весь ужас происходящего, Кира громко закричала, хватаясь за пустоту. Её крик утонул в грохоте падающего лифта.
Тела двух несчастных нашли довольно скоро. Лифт так и не достиг нижней точки. По какой-то случайности он повис между седьмым и восьмым сектором. Железная балка, пробив крышу, пронзила насквозь тело паренька, раздробив грудную клетку, и застряла в полу. Тело девушки, забрызганное кровью молодого человека, было покрыто синяками и ссадинами. Руки были неестественно выгнуты, а на лице застыла гримаса ужаса.
- Надо же, нет серьёзных повреждений, а она умерла, — с ноткой сожаления сказал высокий человек из группы спасения.
- Сердце не выдержало. Она умерла от страха, — ответил ему другой в костюме медика.
Он долго вертел пластиковую карточку, добытую из кармана девушки, глядя на цифры.
- Да! Всё медрэшер расчитал, расписал, обнадёжил. А самого главного не предусмотрел – возможность гибели от несчастного случая!
- Так машина же! Очередная ошибка и всё! Ну что, отправляем в сектор переработки? – уже безразличным тоном спросил высокий.
- Всё согласно протоколу. Ничто не должно пропасть!

***

Вот уже неделю Лина чувствовала страшную слабость. У неё постоянно кружилась голова, а перед глазами бегали белые мушки. Во рту стоял отвратительный горький привкус, приступы тошноты стали постоянными спутниками. Ко всему девушке очень хотелось спать, аппетит совсем пропал, а безвкусная вода не спасала от мучившей жажды. Её лицо, и без того бледное, приобрело серый оттенок. И не только у неё! Многие из новичков, работавшие с ней в секторе, жаловались на похожие симптомы. Работник медблока, внимательно осматривавший каждого, списывал всё на смену обстановки и ритма жизни. А обстановка и правда была не очень. В секторе, где работала Лина, не было даже намёка на растительность. Сплошная серая земля в огромных ящиках. Эти ящики помещали в специальные контейнеры, где они подвергались специальной обработке, а какой – никто не знал: контейнеры наглухо закрывались, а через некоторое время группа рабочих, среди которых была и Лина, открывала их по распоряжению главного мастера и таскала ящики в блок водяной обработки. Сверху через специальные опрыскиватели на землю лилась вода и стекала по желобкам вниз. От земли шёл тяжёлый дух, от которого тошнота усиливалась. Часы работы сливались в неопределённый отрезок времени, окончания которого все ждали с нетерпением.
Но среди этого уныния были и свои маленькие радости – радость свободного общения с такими же новичками, как Лина. Даже тяжёлая работа не могла запретить им непринуждённо перебрасываться ничего не значившимися фразами, высказывать свои симпатии и ловить чей-то взгляд. Молодость брала своё! Лина давно заметила, как молодой человек, работавший в её группе, часто с нежностью поглядывает на неё. Она понимала, что нравится ему и эта мысль заставляла биться её сердце быстрее, забывая о тех недомоганиях, которые так изматывали.
- Тебя ведь Лина зовут? – тихо проговорил паренёк, оказавшись сегодня рядом с ней.
- Да, а тебя? – покраснела девушка.
- Меня Серж. Давай помогу, — сказал он, подхватывая тяжёлый ящик.
Девушка внимательно посмотрела на собеседника. Высокий, довольно худенький Серж был немногим старше её. У него была большая голова, нелепо посаженная на тощую шею. Выглядел он уставшим, о чём говорили тёмные круги под глазами. Кстати глаза, пожалуй, Лина никогда не видела таких – серых, больших, выразительных глаз, правда немного грустных. Она знала, что раньше мужчины и женщины трудились в разных секторах, но теперь они бок о бок таскали тяжёлые ящики и выполняли кучу другой работы. Как ни странно, практически все были одного возраста, худые и измождённые, но это не мешало им о чём-то шептаться, заглядывать друг другу в глаза и даже, весело смеяться над разными шуточками.
Шёл второй месяц пребывания Лины в секторе №56 . Дружеские отношения с Сержем постепенно переросли в более тёплые отношения, именуемые человеком любовью. Они были всегда рядом – на работе, в пищеблоке, в небольшом зале, в котором собиралась молодёжь, проводя свободное время. Им не разрешалось покидать сектор, но проулки по бесконечным коридорам разрешались, и никто не обращал внимания на парочки, прижавшиеся друг к другу в тёмных закоулках этих коридоров.

***

Сержа тяжело вывернуло наизнанку. Он едва успел скользнуть за груду ящиков, чтобы никто не видел, как мутная жидкость хлынула у него изо рта.
Он присел от нахлынувшей слабости, вытирая рот рукавом. Вчера его осматривал врач, к которому он обратился по поводу красных пятен, появившихся у него на спине и боках. Врач внимательно прочитал его карточку, выданную заботливым медрэшером, послушал, смерил давление и взял кровь на анализ. Потом похлопал паренька по плечу и отправил отдыхать, так и не сказав ничего вразумительного.
А сегодня этот ужасный приступ слабости и тошноты! С потолка сыпался град прозрачных струек воды. Сержу захотелось скинуть с себя запыленную одежду, вобравшую в себя дух земли и встать под эти освежающие струйки. А почему бы и нет? Через несколько минут он уже наслаждался приятной прохладой. Струйки смывали пыль и уносили за собой усталость, оставляя ощущение бодрости. Окружающие недоумённо смотрели на него, скорее всего, они смотрели на красные пятна, зловеще выделяющиеся на бледной коже. У многих под одеждой скрывались такие же симптомы надвигающейся беды, многие чувствовали себя так же неважно, как и Серж, но жаловаться на недомогания было не принято: не те времена, радуйся, что жив, имеешь пищу и крышу и можешь принести пользу для выживания остатков человечества. Атмосфера маленькой радости, которую источал вид Сержа, скоро передалась всем. Прочь полетели грязные куртки, рубашки и штаны. Огромное мрачное помещение наполнилось визгом и смехом молодых людей, плескающихся под напором воды.

***

- Вам не кажется, что нужно навести порядок? – спросил маленький плотный человек в защитном костюме, напоминавшем скафандр, у немолодой женщины в таком же облачении. Они стояли за перегородкой, которая позволяла видеть происходящее только с одной стороны..
- Не вижу в этом необходимости, — ответила она строгим голосом.
- Но работа прервана, нарушение протокола может привести к лишним вопросам. В конце концов, их может и не хватить на стандартные два месяца.
- Ошибаетесь, этих людей хватит не на два, а на четыре месяца. Медрэшер дал им надежду, пообещав каждому долгих лет жизни, семью, детей. Здесь они встретились, возможно влюбились. Во всяком случае, гормональный фон многих вышел за условленные рамки, подстёгивая жизненные силы организма. В этом и есть вся суть медрэшера – взять всё, что только можно от этих несчастных. Они и в нормальных условиях долго бы не протянули, а здесь приговор медрэшера, надежда и любовь сыграют свою роль. Не два, а четыре месяца! За это время они обработают тонны заражённой почвы, что от них и требуется!
Светловолосая женщина ещё долго смотрела на весёлую кутерьму молодых людей. В её глазах не было ни радостных искорок, ни любопытства, ни сожаления. Не они первые, не они последние.
Молчание прервал голос маленького мужчины, почтительно стоявшего позади.
- Что делать потом с телами?
- То же, что и всегда – на переработку! Ничто не должно пропасть!