Вeчeрниe гaзeли всeгдa зaбиты дo oткaзa: людьми, сумкaми и углeкислым гaзoм. Нo сeгoдня былo пo-другoму. Exaть былo нeпривычнo удoбнo: ни xoлoднo, ни жарко.
Приятно пахло хвоей.
Уютно.
Новогоднее чудо, ничего не скажешь.
В салоне сидело всего три человека: маленькая старушка в пуховом платке, с громадными пакетами и затертой безразмерной авоськой, громоздкий мужчина в черном пуховике и подросток, сидящий на самом дальнем сидении. Подросток был такого рода, что трудно определить не только точный возраст, но и точный пол.
Яркая куртка, полосатая шапка с бубенчиком, не самые подходящие для зимних прогулок узкие джинсы. В ушах по наушнику, в руках телефон, а руки – в перчатках. Нос плавно погружается в экран, который дает достаточно света, чтобы рассмотреть его (или её) лицо. Нос немного курносый и недлинный. Лицо симпатичное. А для парня – так даже смазливое. В хорошем смысле черной зависти. Мозг с явными усилиями держит веки открытыми.
В наушниках булькнуло уведомление.
Уже засыпающий подросток встрепенулся. На его эмейл пришло письмо.

Газель остановилась. Вышел мужчина в черном пуховике.
«Так-с, сквер Первого мая… Чуть свою остановку не проехал… Пришлось бы потом от конечной домой чапать…» — прикинул подросток. Но ехать оставалось минут десять, и он решил посмотреть письмо.
Открыл нужную страницу…
«Здравствуйте.
Это не спам.
Да, вы меня не знаете.
Мой выбор был случайным — мне просто нужно было кому-нибудь об этом рассказать. Ну, или почти случайным. Кое-что все-таки пришлось учесть.
Но, пожалуйста, дочитайте это письмо до конца.
Когда мне было пятнадцать лет (пишу так, будто это было уже давно, а не три года назад), я жил на Окраинке. Да, в том же районе живете и вы. Я же говорил, что мой выбор был почти случайным. Последние два года я живу совершенно в другом месте, но, впрочем, это неважно…
Я жил в пятиэтажке, в доме 254В, во втором подъезде…»
«Что за бредятина?» — подумал он, но продолжил читать.
«…во втором подъезде.
И в начале мая у нас… не знаю, как сказать… Случилось ЧП.
Нашим соседом тогда был Гриша, студент. Мы с ним даже сдружились. Он когда с практики приезжал, рассказывал всякое… Неважно.
Так вот.
Его нашли мертвым.
Я видел его тело. Баб Лара, дворничиха, тогда завопила как безумная. Я выходил из подъезда, побежал на крик. А он там лежал. С испуганными глазами. На клумбе. Прямо посреди цветов. Незабудок. Они закрывали лужу крови и её почти не было видно.
Только следы крови на цветах.
Потом сбежались люди… Приехала милиция. Нас опросили.
Бабки потом долго шептались о самоубийцах…
Он ведь спрыгнул с крыши.
Точнее, все думали, что он спрыгнул. Или упал. Но если упал, то зачем он туда поднялся? И если спрыгнул, почему?
Он был… жизнерадостный. По-другому и не опишешь. И вдруг — вот.
А затем наступил очень жаркий июнь…»
«Это какой-то пранк… дочитаю».
«…очень жаркий июнь. И нашли ту девчонку. Оля, её, кажется, звали. Тоже нашу соседку из двери напротив. Было ей всего двенадцать. Но у нее причины были. Её обижали в школе. Лето всегда было для нее более-менее спокойным временем. Но незадолго до того дня какие-то придурки выложили видео, где её били… Сильно били. Вчетвером. А потом закинули в бак для мусора. Скоты. Они почему-то попридержали видео до самого июня… На это все и списали. Девочка-подросток в депрессии покончила с собой. Такое объяснение было логичным и ожидаемым. Правда, после того, что случилось с Гришей, чердак заперли, и никто толком не смог объяснить, как это двенадцатилетняя девочка попала на крышу пятиэтажки.
Должно быть, ты об этих случаях и о последующих слышал.
Газеты и новости тогда только об этом и гудели.
И все то же самое, даже нашли её на том же месте, на той же чертовой клумбе, как я потом слышал.
Меня в то время дома не было. Я был в лагере. А два дня спустя после того, как нашли девочку, вернулся. Вечером мать усадила меня на кухне, был «серьезный разговор». Родители начали мониторить мою историю браузера. Должно быть, это было правильно в тех обстоятельствах. Только вот причина была совсем не в сети.
Наступил август. Близилась школа. Все более-менее улеглось. Было 14 число. Отец уехал на неделю в командировку, у мамы было ночное дежурство. Я возвращался домой из магазина. Зашёл в подъезд. Вызвал лифт.
Зашёл.
Лифт ехал долго, или мне так казалось. Осматриваясь от нечего делать, я заметил, что на полу что-то лежит. Это оказался старый пожомканный теннисный мячик.
Где-то на полпути лифт тряхануло, свет погас, и я уже успел подумать, что застряну там на всю ночь (благо хотя бы с едой), но спустя секунду лифт поехал дальше, пусть и в темноте.
Через полминуты загорелась лампочка.
Двери лифта раскрылись. Я все ещё не пришел в себя и замешкался. Пришлось нажать кнопку снова, чтобы двери не закрылись. И тут я взглянул на лестничную клетку, и мне что-то показалось неправильным…»
Газель остановилась. Окраинка.
Подросток положил телефон в карман, встал. Открыл дверь. Помог бабусе выгрузить её кладь из машины.
Водитель захлопнул за ними дверь. Маршрутка отчалила в свое путешествие до стоянки.
- Спасибо, дай Бог тебе здоровья!.. — прошамкала старушка.
- Да не за что.
Холодный воздух снял с него сонливость. Падал мелкий снег. Погода в этот декабрьский вечер была неплоха. На автобусной остановке было бы почти темно, если бы не стоящий рядом фонарный столб.
Парень неторопливо пошел к многоэтажкам. Это были крайние многоэтажные дома на границе с частным сектором. И хотя машины по трассе проезжали в большом количестве, стоило отойти от дороги на какие-нибудь десять метров и это место казалось совсем пустым, а огни окон, фар и фонарей почти не мешали темноте. Старушки уже нигде не было видно. Тут темнота была самая что ни на есть настоящая, черная тьма. Мать Тьма, вот что приходило в голову здесь. Ведь пусть было и страшновато, но она казалась такой… настоящей. Такой естественной. Безопасной.
«Жуткое место. Даже гопники тут встречаются редко», — с улыбкой говорили, бывало, жильцы домов новоприбывшим соседям, и в чем-то, несомненно, были правы. Гопников здесь действительно не было.
Потому парень спокойно достал телефон, включил фонарик и стал неспешно дочитывать письмо на ходу. Снял перчатку с левой руки, и, грея её в кармане, сжал в ней ключи.
«…и мне что-то показалось неправильным. Удерживая кнопку пятого этажа, я осмотрел все внимательнее и понял, что нет хода на последний лестничный пролет, ведущий на чердак. Этот ход был прямо у двери в мою квартиру. Сначала я подумал, что лифт привез меня не туда, хоть он и высвечивал уверенно цифру пять. Все же что-то в нем засбоило. Но потом до меня начало доходить другое — хода вверх не было вообще. А к чердаку лифт не ходит… Что за черт? Я все же решил выйти здесь, шагнул… и упал.
Задел ногой тот валявшийся на полу мячик, поскользнулся и опрокинулся обратно в кабину. Мячик вылетел наружу. Двери давно пытавшегося уехать лифта сомкнулись, и я поехал вниз.
Больновато. Ладно, не беда. Поднимусь лучше по лестнице, чем опять свяжусь с этим бешеным механизмом.
Когда лифт приехал на первый этаж, я, услышав бурчание заходящего мужчины в черном о «катающихся на лифтах бездельниках», быстро вышел из кабины и метнулся к лестнице.
Поднявшись на лестничную клетку, я осмотрелся. Встал у дверей лифта. С этого ракурса ход был виден. Я походил из угла в угол. Он был заметен из любой точки, где-то больше, где-то меньше, даже на лестнице…
- Привет. Ты чего тут делаешь? – раздалось за спиной.
У меня ёкнуло сердце. Но это был всего только Васька. Или, для друзей, Кот. Вполне дружелюбное, весёлое и в меру наглое создание. И оттого — мой друг.
- Не пугай меня так, твою ж дивизию! Привет. Да так, в магазин ходил, — ответил я и в доказательство качнул пакетом.
- Я тут две минуты стою, а ты меня в своих поползновениях даже не заметил.
- Ладно, сдаюсь. Да, я изучаю интересное явление — невидимость лестницы на чердак из лифта, одновременно с её видимостью откуда угодно здесь. Оптика, оптика. В общем, неважно.
- Ясно. Да… У меня тоже такое было однажды. В мае. А ещё у вас в лифте какой-то цветочной фигнатурой пахнет. Иногда.
- Ну, цветы лучше, чем обычный запах нашего лифта. И уж точно лучше твоих шуток.
Васька осклабился.
- Дурак ты.
- А кто сейчас не бывает дураком? Пусть первый кинет в меня камень!
Я очень хорошо запомнил этот разговор.
Потом мы пили чай. Вася по-хозяйски поставил чайник, пока я занимался пакетами. Чего-то не хватало. Достал список, перечитал. Йогурта нет. Забыл купить, наверное.
- М-да, тебе и список не помог… Как ты вообще сдал экзы?
- Силой разума.
Потом мы ещё болтали, где-то час. О каком-то там сериале про мистику. Я рассказал ему подробно о том, что случилось в лифте. Кот предположил, что это была галлюцинация. «Ну, или домовой над тобой подшутил», — добавил он. «Вряд ли», — ответил я. Ещё он рассказывал, как много слышал разных историй о лифтах, подъездах, нехороших квартирах, чердаках, лестницах и зеркалах. Некоторые даже рассказал, пытаясь иллюстрировать лицом и жестами. Получался странный эффект: смешно и страшно одновременно, и не столько от истории, сколько от вида рассказчика.
В общем, заключал он, люди всегда ищут что-то жуткое в обыденных вещах. Скелеты, монстры, оживленные наукой, даже вроде бы обычные кладбища — все это далеко от человека и оттого не так пугающе. А когда вам рассказывают, что в вашей ванне может оказаться монстр, или что вы, расчесываясь, можете нечаянно повредить себе торчащий из уха зрительный нерв («Правда, смешно звучит?» — добавил Васёк), вы, может, и станете с опаской закрывать глаза во время мытья и аккуратнее расчёсываться.
В половину одиннадцатого, мы распрощались. Я попросил его всё-таки, не подыматься ко мне на лифте, а лучше вообще не пользоваться им. Он посоветовал мне не волноваться на этот счёт.
На следующее утро я вышел… в библиотеку? Или мусор выносил… Не помню. Но это неважно. Проходя рядом с той клумбой незабудок, я заметил знакомый со вчерашнего дня мячик. Лопнувший. А на ней самой — разорванный стаканчик йогурта.
И начал кое-что понимать.
Это был бред, но просто списать его на что-то не получалось.
На следующий день на клумбе нашли тело Кота. Вася пришел, когда меня не было дома и видимо, благополучно забыл о том, что я просил его подниматься по лестнице. Или подумал, что я прикалываюсь… Все одно — умер из-за меня. У меня случился нервный срыв. Родители решили переехать. Я был этому рад. Мне в этом доме оставаться не хотелось. Я думал не рассказывать об этом совсем, но потом понял, что уж если говорить, то все — до конца и честно. Все равно, вы об этом слышали….
В общем, это и есть то, о чем я хотел рассказать.
Просто запомните: 254В, второй подъезд, лифт не работает.
В независимости от того, ходит он или нет.
Надеюсь, его просто когда-нибудь заменят и все. Если дело в нем.
Я написал это потому, что мне нужно было высказаться.
Извините. Спасибо. Прощайте».
Парень дошел до последней строки письма, ещё раз прочел абзац, и ещё….
254В, второй подъезд — он там живёт. Он перевел взгляд на табличку с номером дома.
- Точно пранк! — сказал он вслух. — Да и неважно.
Зайдя в свой подъезд, он нерешительно глянул на двери лифта.
- Бред же, — прошептал он. Помешкав, все-таки нажал на кнопку.
Лифт открылся.
- Ну вот, все нормальн…
На полу лифта были рассыпаны синие цветы.
Незабудки.
Паренёк отшатнулся.
«Поднимусь по лестнице».