15:45
Врeмя умирaть…
Дaвящий гул сoбствeнныx мыслeй нe дaвaл сoсрeдoтoчиться нa прoстeнькoй тaблицe. Aндрeй впeрил взгляд в прямoугoльныe ячeйки Excel – и вздрoгнул, кoгдa кaзeнный мoнитoр слeгкa кaчнулся, a ячeйки нa пoлсeкунды стали идеальными квадратами.
Нужно только дотянуть до 16:00. Если в 16:00 сходить в туалет, умыться и выпить кофе с чем-то сладким – этого заряда хватит до конца рабочего дня, до возвращения домой. Андрей облизал пересохшие губы – есть и пить хотелось давно, но в самом оттягивании момента разминки и перекуса было что-то сладкое.
15:47
Осталось 13 минут…
Ноги затекли, особенно правая, с трупно-синими варикозными звездочками, в худшие дни прощупываемыми даже сквозь офисные брюки и джинсы.

15:48
12 минут.
Почему так душно? Интересно, хотя бы вечером, когда все расходятся, здесь проветривают? По санитарным нормам должны ведь…
«Пойду на перекус – обязательно открою окно. Пусть эти квочки орут, что им холодно, но невозможно терпеть», — решил Андрей.
15:58
20:58
Осталось две минуты.
Две минуты?
Андрей расширенными зрачками уставился в нижний правый угол монитора. 20:58. А рабочий день заканчивается в 18:00. Плюс минут 20 на сборы и короткую живительную прогулку до дома, благо жил он в шаговой доступности, а район являлся одним из самых спокойных.
Андрей уже давно должен быть дома.
- Что за черт? — проговорил молодой мужчина вслух, обводя взглядом серо-голубых, с воспаленными красными прожилками глаз помещение. Да, он был в офисе. Только свет стал намного тусклее – больше не было ни мягкой желтоватой подсветки на столах, ни сияния мониторов. Только длинные трубки ламп дневного света холодно тлели на потолке. Окно было по-прежнему закрыто, и духота оставалась, только стала более ощутимой из-за того, что тепла больше не было – откуда-то тянуло холодом, и эта липкая стылость душила, как руки призрака. Людей, коллег Андрея, не было.
Все ушли, странным образом забыв про него.
- Вот, настолько я важен, — горько усмехнулся мужчина. Он потянулся было встать – и заполненный до предела мочевой пузырь пронзило болью. Размашисто метнувшись, Андрей очутился в туалете.
Облегчившись, он почувствовал не менее жгучую жажду. Не чувствуя силы дойти до кухонного уголка с кулером и кофе-машиной, мужчина начал жадно пить холодную воду из-под крана. Он умылся, ослабив галстук и растянув ворот, омыл шею и ключицы.
Разум прояснился.
Ничего страшного не случилось – он просто остался заперт на ночь в офисном здании. Компания «Хиро», где служил Андрей, занимала левую сторону центральной части третьего этажа этого четырехэтажного здания в форме буквы П, бывшей школы. Парадный выход, по центру перекладины буквы, запирался на ночь – прорываться через него бесполезно и даже опасно – порча имущества еще никого не радовала. Здание имело также три пожарных выхода – по одному с каждого конца ножек буквы и третий – напротив парадного, но с другой стороны. Впрочем, этот третий выход выходил в двор, который на ночь также запирался высокими решетками.
Прикинув это, Андрей взял из офиса свою сумку с вещами и двинулся к пожарному выходу левого крыла.
Обида на нерадивых коллег быстро сменилась безразличием – должно быть, они сочли, что он решил задержаться, а спит он или находится в полурабочем оцепенении – сложно понять, да и не особо интересно.
А вот пребывание в огромном здании в полном одиночестве оказалось достаточно интересным опытом.
В неверном свете ламп-трубок, контрастирующем с глянцевой чернотой за окнами, привычные коридоры казались странно вытянутыми.
В родном офисе Андрея стены были синими, у соседей – абрикосово-желтыми. А вот коридоры обладали гнетущей казенной окраской – грязно-белый верх и тускло-зеленая нижняя половина стен, темно-оранжевая плитка под ногами. Побелка и краска на стенах отслаивались, а на батареях темнела ржавчина. Андрей потрогал батарею. Действительно, отопление на ночь отключали из экономии – и зима медленно пробиралась в помещение, поглощая остатки тепла, как падальщик – плоть.
Потолки были очень высокими – порядка 4х метров. Во многих углах колыхалась черная паутина. Андрей заметил по стене какое-то быстрое движение и отпрянул – но то была не многоножка, а лишь тень в глубокой трещине.
Андрей понял, что идет нарочито медленно, стараясь прочувствовать жуткую декоративность, в общем-то, не предназначенную для любования.
Повернув в крыло, Андрей увидел через окно фасад здания. На парковке пусто, только в тени дремлет ржавый «Жигуль» якобы сторожа – никакого сторожа, там, конечно, не было, арендодатель экономил, удовлетворяясь камерами наблюдения и сигнализацией. Уличный термометр показывал -18 Цельсия, ночь была ясной, но безлунной – ледяной туман едва заметно искрил в скупом ночном освещении, и лишь логотипы компаний сияли разноцветными маяками. Андрей задержал взгляд на родном логотипе «Хиро» — латинской букве H, вписанной в чуть наклоненные угловые скобки. Красного цвета. Тряхнул головой – показалось, что символ вращается, отчетливо напоминая лезвие мясорубки.
Пожарный выход ожидаемо оказался заперт массивным навесным замком; где могут быть ключи, Андрей не мог представить – когда, два года назад, устраиваясь в «Хиро», он поинтересовался о правилах пожарной безопасности, менеджер лишь отмахнулся, дескать, не твоего ума дело.
Мужчина замер в раздумьях – идти ли в правое крыло? Наверняка там такая же картина. Разве только ради прогулки по зданию… Андрей поежился, надел шарф и куртку, проверил, на месте ли перчатки. В таком холоде лучше двигаться, тем более, к утру мороз еще усилится – так и трубам недолго лопнуть, нашли, на чем экономить. С другой стороны, можно вернуться в офис, проветрить, и, завернувшись в куртку, поспать перед следующим трудовым днем. Андрей порадовался, что сейчас у него нет домашних животных – больше суток без хозяина питомцу пришлось бы нелегко. А близких людей, кому можно было позвонить или написать, чтобы скоротать вечер, у него не было уже давно.
Он посмотрел время на телефоне. 21:50. Связи нет.
Зябко передернув плечами, Андрей убрал телефон и натянул шарф на подбородок. Развернулся – и чуть не уронил перчатки.
Теперь он был не один.
Четыре высоких силуэта занимали пыльный казенный коридор. Они были совершенно невозможными здесь. Не потому, что подошли неслышно – им неоткуда было взяться. Разве что из другого мира. Андрей вспомнил, как в одном сериале трещина в стене комнаты оказалась трещиной в самом мироздании.
Один из незнакомцев, мужчина в странном длинном одеянии, со своеобразными иглами или гвоздями, унизывающими его бритый череп и лицо, приблизился к Андрею.
- Мм, добрый вечер, ребята. Вы снимаете тут что-то? Ну, косплееры, да? – приветствовал их Андрей. Несмотря на зловещий, отталкивающий внешний вид незнакомцев, он был рад встретить живую душу. К тому же, от парня с гвоздями в голове приятно пахло ванилью. Может быть, слишком сладкий запах для мужчины, но всяко лучше, чем от некоторых в их офисе. Похоже, он был главным в этой четверке. Да уж, грим у него что надо…
Нечто подобное Андрей видел на концерте Alien Vampires – и если на сцене образы музыкантов и танцоров были безупречны в мрачном великолепии, то на афтерпати трупные белые контактные линзы Нишрока выглядели действительно жутко и мерзко. А ведь какой приятный, интеллигентный человек…
Незнакомцы не ограничились линзами и макияжем. Андрей завороженно рассматривал длинные гвозди, вбитые в гладко выбритый череп, расчерченный на безупречные квадраты – в каждое пересечение тонких шрамов был вбит такой гвоздь. Когда мужчина поворачивал голову, тени от гвоздей плясали, создавая рваный темный ореол. Тонкие красивые черты лица подчеркивались прозрачной бледностью ангела и черными глазами демона. Стройное тело облегала черная глянцевая одежда – некая фетишисткая фантазия на облачение священника: узкий верх с глубоким вырезом, открывающим проколотый пупок, странные кровавые полосы на груди, широкий черный подол в пол. На массивном клепаном поясе тревожно поблескивали пыточно-хирургические инструменты.
Его спутники в своем полете фантазии и вовсе потеряли человеческий облик. Андрей даже не был уверен, парни это или девушки. Лицо одного представляло собой сплошное месиво из какого-то невероятно реалистичного материала, слишком похожего на настоящую живую кожу – обожженную и воспаленную. Словно какой-то нерадивый бог лепил человека, а потом небрежно смял и отбросил заготовку, не обратив внимания, что уже вдохнул в нее жизнь. В этом комке выделялся только рот с оскаленными зубами – растянутые губы крепились к расплавленной маске металлическими скобками. При этом тип непрестанно постукивал зубами – едва слышно, но эта деталь насторожила Андрея. Как только челюсти еще не свело. И как он или она видит через это месиво? Одежду составлял длинный просторный кожаный плащ, наглухо застегнутый, армейские берцы и перчатки.
Второй был жирным до безобразия, черная кожаная портупея в BDSM-стиле перетягивала мягкие складки, свисающие и подрагивающие. Соски, пупок, нос, уши, губы – все было проколото и не по одному разу. Андрей утешился, что толстяк хотя бы надел относительно нормальные брюки – такие типы имеют обыкновение расхаживать в микрострингах, дабы окружающие могли созерцать каждый миллиметр их «неземной красы». Лицо жиртреста казалось безмятежным, а его глаза скрывались за темными очками с круглыми стеклами.
Третий спутник был все-таки девушкой. В целом, это была обычная готическая барышня, в платье, похожем на одеяние лидера этой компании, но более коротком, открывающем ноги в сетчатых чулках и высоких сапогах на каблуках. Только странное проволочное сооружение, казалось, пронзало ее голову насквозь. И что-то было не так с ее горлом. Впечатление, что ей сделали трахеотомию, но вместо прокола получился длинный разрез почти во все горло, дополнительно расширенный проволочной конструкцией. В вертикальных складках розовой плоти виделось что-то порнографическое.
Мысленно он окрестил их Щелкунчик, Жиртрест и Куколка. А для идентификации лидера пришло на ум словечко Пинхэд – по аналогии с риветхэдами – брутальными родственниками готов, любителями заброшенных зданий и подобного мерзкого великолепия. [Pinhead – голова в булавках, Rivethead – голова в заклепках].
Вот только… Грим ли это? Нет, не может быть.
- Вы позволите, — живот Андрея свело от волнения, он отчего-то испугался своей дерзости, но не мог удержаться. – Поразительно тонкая работа, я про ваши костюмы. Нечасто такое увидишь.
- Прошу, — ответил Пинхэд. — Любое желание, пока не будет удовлетворено, причиняет боль.
У странного незнакомца оказался глубокий низкий голос. Загадочная пафосная фраза явно была частью его образа – Андрей успокоился, убедившись, что это творческая группа, снимающая здесь музыкальный клип или фильм или просто фотосессию. Он подошел к Щелкунчику и тронул то, что должно быть лицом. Тот застучал зубами сильнее, но позволил прикоснуться к себе.
Кожа. Глаза можно обмануть, но спутать живую кожу с латексом и тональным кремом невозможно.
В шоке от собственных манипуляций, Андрей метнулся к Куколке и вложил палец в разрезанное горло девушки. Ощутил мягкий ритм пульса и костистый комочек маленького женского кадыка. Провел по проволоке, сплетенной с плотью. Девушка терпеливо улыбнулась губами с черной помадой и тонким колечком пирсинга.
- Но Фома сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю.
И Он ответил: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим, — проговорил Пинхэд своим глубоким голосом строки из Евангелия…
Панические мысли впились в мозг Андрея стальными крючьями.
Почему здание выглядит таким ветхим и покинутым?
Как, черт возьми, его не заметили? Компьютеры ведь тоже выключают на ночь – его должны были согнать с рабочего места.
Почему, даже с учетом отключенного отопления, здесь настолько холодно?
Пинхэд прочитал его мысли. И ответил вслух:
- Нет, ты не умер. Просто твоя жизнь немногим отличается от забвения. А мы живые, да.
Все перед глазами Андрея окрасилось алым, он повалился в ноги странным, невозможным, но таким реальным существам.
Ему казалось, он пробыл в забытьи долго. Было страшно открыть глаза. Но почти нестерпимый холод и совсем невыносимое любопытство заставили двигаться.
Над ним нависло бесстрастное бледное лицо, утыканное гвоздями. И Андрей теперь знал наверняка, что они пронзают череп. А красные полосы на груди – это оголенная плоть. Что же тогда у них под одеждой?
Холод и шок почти лишил Андрея чувствительности, но он все же ощутил, что руки потустороннего существа теплые. В лицо пахнуло ванилью, Андрей неловко поднялся, опираясь на протянутую ладонь – и его замерзшее тело прожгла дрожь от прикосновения. Мужчина пошатнулся, Куколка подхватила его за плечи и помогла удержаться на ногах.
- Что вы со мной хотите сделать? – проговорил Андрей.
- С тобой – ничего. Не ты нас призвал. В тебе нет желаний, за которые ты готов… Впрочем, по порядку. Мы – Орден Ран и Разрезов. Мы сенобиты – ангелы для одних и демоны для других. Люди призывают нас своими желаниями, своими вопросами… И мы даем ответы, в которых боль и наслаждение сливаются воедино. Мы уводим алчущих по ту сторону боли и наслаждения. В холодном мире ада мы даем то, что немыслимо пережить на Земле.
Слова звучали страшно, но завораживающе.
- Я хочу почувствовать хоть что-то… Хотя бы Ад. Да я и так в аду! Отсутствие света, я не про освещение, отсутствие радости – это и есть ад! – Андрей сорвался на визг, призрачно разлетевшийся по пустым коридорам.
Гротескное существо молчаливо взирало на человека.
- Раз вы пришли за кем-то, меня вы убьете?
- Нет, вовсе нет. Мы никогда не трогаем невинных.
- Что ж… Сделайте со мной хоть что-нибудь, только заберите из этой безблагодатной скуки! – проговорил Андрей, с вызовом вперившись в черные колодцы глаз Пинхэда.
Бледные губы повелителя страданий приоткрылись в улыбке.
- Знаешь анекдот про садиста и мазохиста? Мазохист просит: «Мучай меня, мучай!» А садист злорадствует: «А вот не буду, не буду!»
Андрей истерично расхохотался – точно звон колокольчиков, дернутых грубой рукой. Будто в ответ, в отдалении ударил настоящий колокол – низко и гулко. Мужчина вздрогнул. Спутники Пинхэда полувопросительно переглянулись – точнее, так бы это выглядело, если бы у них всех были глаза.
В стене появилась длинная трещина. Разверзнувшись, она озарила коридор неземным ярко-голубым светом. Сенобиты направились в этот свет.
- Так вы хорошие или плохие? – выпалил Андрей, просто, чтобы еще немного продлить разговор.
- Мы — проводники. Боль и наслаждение всегда идут вместе и, может быть, это единственное, что объективно существует, хотя любое ощущение всегда субъективно – такой вот парадокс. Ты спрашивал, настоящие ли мы. Да, мы настоящие. Ты тоже можешь стать настоящим. Сейчас ты потухший факел. В аду нет огня, чтобы зажечь тебя – ты должен зажечь себя сам. Тогда мы придем – на свет твоего желания. Не требуется разгадывать головоломки, звонить в колокола и потрясать цепями. Меня вызывают ваши желания. Я и есть ваше желание. Во плоти, — проговорил Пинхэд. Его изящные пальцы легонько потрепали Андрея по щеке. Тонкие крючки, словно кошачьи когти, выскользнули из-под ногтей Первосвященника Боли и располосовали кожу.
Колокол ударил снова. Пинхэд быстро приложил палец к губам Андрея, резко развернулся, взметнув глянцевым подолом будничную пыль, и плавным рывком скользнул в раскрытую червоточину – рану в плоти самой реальности.
Андрей закутался в шарф, натянул перчатки и побрел в свой офис.

Чернота за окном сменилась прозрачной серостью. Зимний городской рассвет не мог дать ярких красок, но стало определенно светлее. Вот и ночь прошла, уже 07:44. В трубах отопления зашуршала вода, принося тепло. Через час придут люди, начнется рабочий день. Все как обычно. Как заведено.
Не в силах терпеть духоту, Андрей открыл окно, жадно вдохнул воздух. Оставив так, подошел к кулеру, выпил два стакана воды подряд.
- Сделаю себе кофе и поем что-нибудь из запасов, — пробормотал Андрей, разглядывая свое лицо в зеркале над «водопоем». — Хорошо бы побриться, но это теперь завтра.
Кровавые царапины на щеке едва заметно болели. Рассеченная плоть доказывала реальность произошедшего. Как и теплый запах ванили, что сохранился на его ладони. Андрей понял, что улыбается. И первая робкая искра зажглась в его изможденной душе.