15 сeнтября Сoвeт Бeзoпaснoсти в   зaкрытoм рeжимe oбсудил итoги пoeздки свoиx прeдстaвитeлeй в   Южный Судaн. O   результатах обсуждения ничего не   сообщается. На   следующий день состоялось ещё более важное событие   — заседание Военно-штабного комитета (ВШК) ООН по   ситуации в   Южном Судане.

ВШК ООН собирается крайне редко, все его заседания проходят за   закрытыми дверями. Ещё до   того как органы ООН вплотную занялись Южным Суданом, в   столицу этой страны Джубу прибыла группа следователей ООН во   главе с   генералом в   отставке Патриком Каммартой из   Нидерландов. Группа проводит независимое расследование недавних актов насилия в   столице Южного Судана и   должна оценить действия миротворцев, призванных обеспечивать защиту гражданского населения. Наконец, 16 сентября состоялось заседание Специального комитета СБ   ООН по   Южному Судану (также в   секретном режиме) …

Напомним, что Совет Безопасности ООН организовал вторую за   этот год зарубежную поездку (так называемый site visit). Первая была в   Республику Бурунди в   июле, вторая (1—5 сентября)   — в   Республику Южный Судан. Поездки имели целью заставить руководство обеих стран принять меры, которые Совет готовил для проведения своих резолюций. Власти Бурунди заставить принять план СБ   по   введению войск не   удалось, в   случае   же с   Южным Суданом миссия оказалась выполнимой.

Резолюцию 2304, предусматривающую размещение специальных сил защиты в   Южном Судане, СБ   ООН принял ещё 12 августа, но   вплоть до   сентября приступить к   её выполнению было невозможно   — правительство Южного Судана отказывалось принимать эти силы. Однако сентябрьская миссия Совбеза в   Южный Судан дала результат: специальные силы защиты будут не   только полностью развёрнуты, но   и   усилены на   четыре тысячи военнослужащих. Единственное, что смогли отстоять власти Южного Судана   — это требование о   том, чтобы в   состав сил не   входили представители пограничных с   ним государств.

Ситуация в   Южном Судане крайне тяжёлая. Согласно статистике ООН, к   сентябрю страну покинули более миллиона беженцев, а   число внутренне перемещённых лиц превысило 1,6   миллиона человек. Около 200 тысяч человек бежали из   страны только в   последние три месяца. Около 30 процентов населения испытывают острую нехватку продовольствия, граничащую с   угрозой голода.

Группа экспертов Совета Безопасности ООН по   Южному Судану доложила Совбезу, что война в   стране привела к   «системному развалу общества Южного Судана посредством нового разжигания давних претензий, стимулирования военного оппортунизма и   мести, а   также усиления межплеменного и   внутриплеменного противоборства на   территории всего государства».

То, что началось как конфликт между верхушечными группировками, эксплуатирующими раздоры племён, переросло в   последние десять лет в   глубокий антагонизм. Конфликт в   Южном Судане является «не   простым двусторонним противоборством между правительством и   НОДС/A (оппозиция) и   их   соответствующими племенными базами, а   представляет собой многогранную войну, когда лояльность быстро меняется в   зависимости от   доступа к   ресурсам, неурегулированных претензий и   возможности отдельных политиков и   военачальников использовать ситуацию для достижения военного и   политического преимущества». (1)

Межэтнические и   клановые корни войны в   Южном Судане   — самом молодом государстве мира   — переплетены очень сложно. Так, один из   самых больших народов страны динка (36% населения Южного Судана) ненавидит бывшего вице-президента Риека Машара за   массовое убийство почти пяти тысяч динка в   Боре (штат Джонглей) во   время раскола в   Народно-освободительной армии Судана (НОАС). Такую   же ненависть испытывают представители   другой крупнейшей этнической группы   — нуэр (16% населения ЮС) к   президенту Салве Кииру (из-за устойчивых слухов о   том, что именно С.Киир отдал приказ убивать нуэр в   Джубе в   первые дни конфликта). В   руководстве НОАС, военной разведке, службе безопасности и   других государственных органах всё больше преобладают представители динка. Многие жители Экваториального региона чувствуют себя обманутыми правительством, которое, по   их   мнению, действует лишь в   интересах общины динка. Впрочем, динка также серьёзно страдают от   войны, в   первую очередь из-за массовой мобилизации для участия в   боевых действиях. (2)

Во   время поездки представителей СБ   ООН в   Южный Судан рассматривался также вопрос о   создании Специального суда для Южного Судана (ССЮС), что предусмотрено Мирным соглашением южносуданских сторон, подписанным в   августе 2015 года. Надо подчеркнуть, однако, что заинтересованность Совбеза в   создании ССЮС возникла по   инициативе США.

Дело в   том, что, получив рычаги управления этим судом, США получат прямой контроль над внутренней политикой Южного Судана. Это государство до   сих пор не   подписало Статут Международного уголовного суда (МУС); не   являются членами МУС и   другие страны региона (Судан, Эфиопия, Сомали). Создание Специального трибунала по   Южному Судану стало проектом, призванным исправить эту ситуацию. Война в   Южном Судане имеет такой характер, что её нетрудно превратить в   войну региональную, а   это позволит навязать «международную» юрисдикцию не   только руководству Южного Судана, но   и   властям близлежащих стран. Благо такой механизм уже был апробирован при создании Специального трибунала по   Сьерра-Леоне, когда в   2003 году был выдан ордер на   арест главы соседнего со   Сьерра-Леоне государства   — Либерии. Либерийского президента судили и   приговорили к   50 годам лишения свободы.

К   тому   же идёт дело и   в   Южном Судане. Президент С.Киир уже намечен в   качестве обвиняемого. Недавний доклад группы экспертов Комитета Совета Безопасности ООН по   Южному Судану прямо указывает на   то, что массовые преступления, совершённые в   стране, совершались по   приказам Киира и   других южносуданских высших должностных лиц. (3) В   совершении международных преступлений обвиняется и   оппозиция, прежде всего бывший вице-президент Машар.

Не   исключено, впрочем, что в   СБ   ООН готовится передача ситуации в   Южном Судане в   Международный уголовный суд и   помимо создания ССЮС. Если это произойдёт, то   возникший прецедент станет серьёзным ударом по   международному праву: ведь мы   станем свидетелями лишения государства суверенного права решать вопрос о   своём участии (или неучастии) в   международных договорах. Международное право de   facto превратится из   добровольного в   принудительное.

Если случаи с   Ливией и   Суданом ещё можно было   бы называть «отдельными случаями», то   третья подряд передача в   Международный уголовный суд ситуации в   стране, которая в   МУС не   участвует,   — это уже система. Система, уничтожающая принцип добровольности участия государств в   международных соглашениях.

В   случае с   Южным Суданом речь идёт не   только и   не   столько о   смене режима. Создаётся прецедент тотальной замены политической элиты страны   — и   власти, и   оппозиции. Замысел понятен: создавая в   2011 году новое государство Южный Судан, глобальная элита рассчитывала выделить из   Республики Судан её основные (южносуданские) нефтеносные районы и   таким образом сохранить над ними свой контроль. Однако результатом раздела бывшего Судана на   две части стала потеря контроля над южной его частью и   полное прекращение здесь добычи нефти.

(1) Промежуточный доклад Группы экспертов по   Южному Судану, учреждённой резолюцией 2206 (2015) Совета Безопасности ООН // Документ ООН: S/2015/656.

(2) Заключительный доклад Группы экспертов по   Южному Судану, учреждённой резолюцией 2206 (2015) Совета Безопасности ООН // Документ ООН: S/2016/70, параграф 13.

(3) См.   документ ООН: S/2016/70, параграф 35.

Александр Мезяев