Сeмь днeй

Я нe выxoжу из свoeй кoмнaты. Я нe выxoжу из квaртиры, вeдь кoгдa приoбрёл у нeгo тe злoсчaстныe кaссeты, oн видeл мoё лицo, он следил за мной. Он знает, где я живу, он постучал в мою дверь, но так просто я не сдался. Волосы взъерошены, чёлка откинутая вперёд, свисает вниз, подобно сосулькам. Губы плотно сжаты, такое ощущение, что я не причёсывался долгое время, глаза холодные, полны презрения и злобы. Мне уже больше не страшно, во мне словно проснулся Берсерк. Я могу часами смотреть на своё отражение в зеркале, не моргая. Стоять неподвижно, подобно статуе, и молча смотреть на свою рожу, не испытывая ничего. Я словно был мёртв внутри. По-настоящему мёртв. Всё стало таким безразличным. Я стал из тех, кто просто плывёт по течению. Внутри безутешная пустота. Я был надломлен изнутри. Вместо головы — макаронный монстр. Волосы рассыпчатые, небрежной волной спадают прямо на глаза. Я не могу есть, пить, спать, нормально жить. Я не могу ничего, потому что купил кассеты с снафф-видео у самого настоящего маньяка. Он хуже маньяка. Он психопат, который лишает жизни невинных детей с особой жестокостью. Друзья могут не верить мне и стать следующими, раз собственная шкура им не столь уж дорога.

Последние недели в изоляции, знатно потрепали меня. Я выглядел всё это время измученным и измождённым. Ссутулившись, вечно не высыпающийся, с мешками под глазами из-под картошки, такие огромные фиолетовые круги, словно у меня тонкая кожа под глазными яблоками, пустой безжизненный взгляд и несменно бездушное выражение лица. Я был как бесформенная масса, абсолютно пластмассовый снаружи и опустевший изнутри. Мне некем и нечем было согреться. Не выхожу в магазин, просто прогуляться и подышать воздухом. Боюсь. Боюсь, что он может поджидать меня, может стоять под фонарём или у кустов, запросто напасть. Я скатился до лютого параноика, боявшийся каждого шороха и тени.

Отмотка к прошлому.

Только я начал подходить к двери, как вдруг замер на месте, непроизвольно сжав в воздухе кулак. Смотрю как баран в одну точку, уткнувшись взглядом в пол, а в голове проносятся тысячи, тысячи мыслей. Седьмая кассета — это не предупреждение, а открытый намёк на то, что я следующий. Этот психопат ясно дал понять, что я следующая его грешная жертва. Так сильно задумался, что чуть шарики за ролики не закатились. Смотрю в пол, не отрывая взгляд, сам не замечая того, как не моргаю. Сжимая руку в кулак как можно крепче, и так периодически. Тишина заполнила прихожую. Этот больной ублюдок следил за мной, а значит — я и мои друзья в опасности. Плавно перевожу взгляд на дверь, инстинктивно поджав губы, бегу за сотовым. Сердцебиение усиливается, я слышу стук своего сердца, оно бьётся так часто, будто сейчас выпрыгнет из груди. Нервно сглатываю. Андрей не должен приходить ко мне! Он в большущей опасности. Либо это отвлекающий манёвр, и в любой момент Андрей может стать следующим, либо… Господи, я должен его предупредить. Долгие гудки навевают неистовый страх. Чего он не берёт? Не сразу замечаю, как во рту становится сухо. Сглатываю, а в ротовой полости словно пустошь. Я рефлекторно сжимаю руку в кулак, смотря куда-то вниз. Утыкаюсь в одну точку и перестаю моргать. Монотонность и продолжительность гудков, не только изматывает, но и нервирует. Наконец слышу на том конце знакомое:
— «Что такое?» — Небольшая пауза и я напрягаюсь. Внутри аж что-то подскочило, подобно валуну, и с такой недюжинной силой рухнуло вниз, как только слышу голос своего друга. Развернувшись, стою почти в середине комнаты, находясь спиной к дверному проёму. Приложив руку, будто прикрываю ладонью огонёк от зажигалки, словно боясь, что нас кто-то может услышать, и шёпотом произношу:
— «Это ты стучался сейчас в дверь?» — Сам того не заметил, как перебил его. Он что-то говорил, но мои мысли были заняты другим, я его даже не слышал. Он спрашивал, мол, что случилось, и что-то ещё произносил, но всё как мимо ушей.
— «Чего? В какую дверь?» — В его голосе считывается недоумение.
Взгляд метнулся от пола к окну. Я живу на двенадцатом этаже, у меня прочная дверь с ночным замком (мы так его называем). Ночной замок — это, когда с той стороны отсутствует скважина. Вы закрываете дверь, но с той стороны нет замочной скважины: не взломать, не вскрыть. И это не то же самое, что замок-невидимка. Я с силой прислоняю мобильный к уху, сжимая правой рукой, а левой невольно прикрываю рот и говорю еле слышно, сам отключаясь от всего вокруг.
— «Кто-то сейчас стучит в мою дверь. Это ты?»
— «Я ещё даже не одет». — Незамедлительно отвечает друг и, меня как отрезало. Взгляд метается по комнате. Это не Андрей стучится ко мне в дверь. Некоторое время была тишина, и через паузы в разговоре, слышу, что стук повторяется, он не настойчивый, спокойный, размеренный, трёхкратный. — «Чуть позже буду».
— «Нет! Нет! — Шёпотом воскликнул я, будто мне ногу отрезают. — Не вздумай! Не приходи. Не приходи ко мне».
— «Да в чём дело?» — Возмущался Андрюха, искренне не понимая. Секундная пауза и он мог посчитать меня странным, но он не должен был ко мне приходить.
Взгляд метался, я в полнейшей растерянности. Что делать?

Выдохнув, я понял, что сейчас или никогда: нужно всё ему рассказать. Попросил слушать внимательно, отчеканил каждое слово с выражением, и по интонации только глухой не мог понять, насколько я был тогда испуган и серьёзен. Он слушал внимательно, не перебивая, пока не выдал саркастичное «Ты опять выпил?». Я как опешил тогда, сотрясая воздух свободной рукой. Понял одно, что нужно вызывать милицию, но Андрею нужно запереться дома и тоже вызвать наряд. Он должен вызвать милицию, но меня как разбивает с неделимой силой, ведь он мне не верит, считая, что я перепил, или просто, пытаясь его запугать. В конечном итоге, он решил, что я пересказываю сюжеты каких-то низкосортных фильмов, типичных B-Movie, которые крутят глубокими ночами по ТВ. Как бы ни пытался я его переубедить, но всё же утверждал и пытался заверить, что сказанное мной — правда. Андрей должен сидеть дома, а ещё лучше, если домой прибудут родители. Закрыться, запереться и сидеть в четырёх стенах, ведь он в такой же опасности, как и я. Он может переключиться как на него, а вот… Я на мгновение задумался, больше не слыша стука в дверь. Настю он точно не тронет, она прилежная девчонка. Этот поехавший пытается проучить загульных подростков, с вредными привычками и с аморальным образом жизни. Её же он не станет трогать, верно? Чуть прикусив губу, искоса смотрю на ламинат. Ладно, чёрт с ним, пускай не верит, главное, чтобы ко мне ни ногой. Сейчас нужно одно — позвонить родителям. Дверь прочная, мне беспокоиться не о чем. Ничего он мне не сделает. N-ое количество раз повторил, чтобы тот не приходил, заперся дома и позвонил родителям, и главное, чтобы дверь была строго-настрого заперта. Голос взволнованный, как тут не заметить, что я напуган и, естественно, от него это не ускользнуло. Андрей по голосу и по интонации прекрасно понимает, что со мной что-то не так. Никогда в жизни, мне ещё так не было стрёмно. Внутри сковывает от страха в самый узелок. Взгляд искоса, куда-то позади себя, назад. Тишина. Полнейшая тишина и лишь бешеный стук моего сердца. Трясущимися руками набираю родителей и спешно сообщаю им, что ко мне в дверь кто-то ломится, хотя давно уже как никто не стучится. Интуиция подсказывает мне, что он всё, уже давно, как понял. Мой дом — моя крепость и никому не пробраться сюда. Взволнованно сообщаю, что неизвестный барабанит в дверь, аки безумный. Сразу заявляю, что это не кто-то из моих друзей, я никого не жду и не звал. Когда снова наступает затишье, грудь сильно вздымается. Я весь на нервах, руки непроизвольно трясутся.

Неспешно подхожу к двери и становлюсь напротив. Молча смотрю на дверь на протяжении нескольких минут, таких долгих, тянущихся, словно вечность. Смотрю на неё, как чудной, сверху вниз. Я боюсь смотреть в глазок, да я к самой двери боюсь подойти, а если и гляну, то вдруг ножом пырнёт или из пистолета выстрелит? От него всё можно ожидать. Моя фантазия разыгралась — как у чокнутого и жуткого параноика. Никогда я ещё не ощущал себя настолько поехавшим. И чего я сразу не сообщил в милицию? Родителям? Может, ещё кому? Зачем я молчал всё время? Я молча уткнулся взглядом в пол, обдумывая. Внутренний голос корит меня за всё произошедшее. Действительно, чувствовал свою вину. Ну, зачем нужно было смотреть эти кассеты? Надо было сразу обо всём рассказать и предоставить эти записи милиции. Надо было рассказать родителям, надо… Надо было… Поток мыслей был резко прерван. Я медленно поднял взгляд и смотрел не перед собой, а на дверь. Мои сухие слипшиеся губы, чуть приоткрыв рот, набираюсь смелости и произношу довольно громко и отчётливо:
— Милиция всё знает, я передал кассеты и мои родители вот-вот скоро прибудут. — Но голос дрожит и я дёргаюсь от нахлынувшей на меня смелости. — Я всё рассказал правоохранительным органам. — Сглотнув, меня чуть дёрнуло от страха. — Все кассеты у них, тебя уже разыскивают. Ты… — Голос предательски дрогнул. — Ты не навредишь ни мне, ни моим друзьям. — Каждое произнесённое слово не в дверь, а через неё. Сквозь неё. — Никто. Слышишь? Никто не давал тебе право лишать жизни невинных детей, больной ты ублюдок! — Глаз задёргался и я нервно заморгал.
В ответ была лишь привычная и обыденная тишина. Я не знал, слышал ли он мою патетичную речь, стоял ли он ещё тогда за дверью, но находясь так ещё пару минут, я понял, что нужно предупредить всех моих друзей. И да, я не выйду из дома, пока не прибудут мои родители, и прямо сейчас я позвоню в милицию. Они должны прибыть сюда, я всё им расскажу и отдам им все кассеты. Все до одной. Чувство страха отрезвляет. Мой список последующих действий ясен, как никогда: первым делом, нужно звонить в милицию, потом — предупредить всех друзей и дождаться прихода служителей закона. Я буду сидеть в четырёх стенах, пока не прибудут родичи и милиционеры. Господи, как же хорошо, что я не открыл дверь. От одной мысли — вздрогнул, меня снова пробило. Кожа такая холодная, как у мертвеца, не прекращающийся невроз даёт о себе знать. Сел на пол в своей комнате и подвинул колени к себе. Так. Взглянул в то самое, тайное место. Предоставлю видеокассеты и дневник. Я всё предоставлю. Чёрт возьми, отсюда не выйду, потому что прекрасно знаю, что я должен быть следующим.

Цепной пёс

Раньше сын уезжал в длительные командировки и присматривать за домом приходилось мне. Дом на две семьи и у соседей был цепной пёс. Три года назад начал он выть по ночам, меня это сразу напрягло, но списала на его тоску — хозяева его редко отпускали с цепи. А после возвращения сына домой, вдруг узнаю, что хозяин пса повесился. Пёс тоже долго не протянул, через год ушёл вслед.

Ночной гость

«Признай, ты рада, что не включила свет» — было написано на стене. Пока я спала, мою подругу кто-то зарезал этой ночью, а на утро с диким воплем было обнаружено её тело, с перекошенным от ужаса лицом. Она лежала в собственной крови, пока белоснежные простыни и постельное бельё в тон, не переставали впитывать багровую жидкость, окрасившись в алое марево. Дело в том, что сегодня я не ночевала в своей комнате, мы с Мирандой не ладим, поэтому меня «приютили» на время. Я уставала от её загулов и развлечений с парнями, а когда она с ними уединяется, то просит не включать свет. Внутренний голос подсказывает, что послание было адресовано всё же мне. Одна из девчонок расхаживает с наушниками в ушах, чуть ли не круглыми сутками, да и комната у неё, одна из самых дальних. Если музыка в её жизни 24/7, то логично, что она ничего не могла слышать. На что был расчёт? Что я вернусь в комнату, лягу спать, приняв ночного гостя за её очередного ухажёра? При этом, когда я возвращаюсь в комнату, она просит не включать свет, а прихожу довольно поздно, намного позже, чем она. Я зайду и, не включив свет, завалюсь спать, приняв его за очередное, из её увлечений, а на самом деле в тот момент у неё не было романтичного пика с одним из своих любовников. На самом деле её в этот момент убивали. Забавно, если бы её соседкой была та меломанка, у которой наушники на постоянной основе. Она бы не услышала и легла спать, пока ту убивали. Забавно, правда?