Дeрeвeнскиe рeбятa xoтят сooрудить сoбствeнную нeприступную крeпoсть – зaщиту oт нaдзирaтeльныx взглядoв рoдитeлeй, – нo чтoбы пoстрoить дeрeвянный дoм, нужнo принeсти жeртву. Издрeвлe считaлoсь, чтo бeз этoгo xoзяeв oбязaтeльнo нaстигнут нeсчaстья: гoлoд, бoлeзни и, кoнeчнo жe, смeрть.

Высoкaя трaвa, пoжeлтeвшaя пoд жaрким июльским сoлнцeм, кoлыxaлaсь вoлнaми oт мягкoгo пoтoкa вeтрa. Увидeть этo зoлoтoe oзeрo – непростая задача, даже для любителей залезть куда-нибудь повыше. Жилые домишки уже несколько веков покоились в овраге неподалёку и ни одна крыша или деревце не позволяли занять наблюдающую позицию. Только заброшенный охотничий дом выглядывал своей ржавой крышей у самого края оврага. К нему никто не осмеливался подойти. Среди травы играла детвора, других мест в деревне просто не было. Семья Ваньки переехала в эту глушь несколько лет назад, но он всё ещё чувствовал себя пятым колесом в компании местной шпаны.
Рысый:
— Угадали! Угадали! Мы победили!
Ребята играли в «казаки-разбойники». Бегали среди травы, перепрыгивали случайные камни и арматуру, пытаясь догнать друг друга. Когда раздался голос Рысого, движение прекратилось. Он держал Алёнку за плечо железной хваткой и прижимал к её руке пучок крапивы.

Алёнка:
— Я же сказала пароль! Пусти меня!
Младшая сестра Ваньки жалобно плакала. Она вертелась из стороны в сторону, пытаясь отмахнуться от жгучей травы или ударить Рысого хвостом. Вокруг собиралась детвора.
Ванька:
— Она сдалась же, отпусти её! Ну!
Но Рысый и бровью не повёл. Было в его взгляде что-то недоброе. Ванька подошёл к Рысому и хотел было ухватиться за его кепку, но вдруг Алёнка набрала воздуха в грудь и завопила, что есть мочи. Вся шпана нырнула в золотую траву. Через несколько мгновений со стороны оврага послышались недовольные прокуренные голоса.
Отец Рысого:
— Ты! Оборванец, чего устроил?
Мать Рысого:
— Господь, Отпусти девчонку, ты, ты…
Рука Рысого разомкнулась и Алёнка отшатнулась, растирая слёзы и сопли грязными ладонями по небольшому личику. Никто в округе не мог ни слова сказать Рысому, кроме этих двоих – его родителей. Стоя на самом краю оврага, трое перекидывались колкостями и оскорблениями.
Рысый:
— Играли мы, слышите? Играли! В «казаки-разбойники», надо там так делать, правила такие!
Мать Рысого:
— А если бы ты, не доведи Господь, ей руку сломал? Что я бы их матери сказала, мелкий ты выпороток?
Отец Рысого:
— Не хватало ещё с городскими разругаться, али дом не на костях у нас сложен.
Рысый:
— Что вы теперь, до хрипоты со мной лясы точить будете?
Алёнка медленно подошла к брату. Она перестала плакать, и с неподдельным любопытством и толикой удовольствия смотрела теперь на бранящихся родственников.
Алёнка:
— Так ему, дураку, и надо. А разговаривают как чудно, да, братец?
Ванька:
— Ты их ещё пьяными не слышала. — Усмехнулся он. — Рука-то как?
Алёнка:
— Жжёт.
На коже сестры разрасталось большое красное пятно, а девочка так и норовила его почесать.
Ванька:
— Иди найди подорожник и приложи.
Алёнка:
— Не смешно вообще-то!
Ванька:
— Серьёзно я. — По-доброму улыбался он. — Иди, вон, ближе к лесу – там точно найдёшь. Иначе волдыри во-о-от такие выскочат.
Алёнка:
— Фи, страшно! Ладно, ладно, схожу. Расскажешь чем эти крики закончатся, а то, знаешь в этой траве вообще ничего не слышно через пару метров.
Ванька хлопнул сестру по плечу и та без особого рвения – её голова то и дело поворачивалась в сторону Рысого и его родителей – нырнула прямо в золотое море.
Рысый:
— Старики знают уговор: эта земля – наша. Моя и ребят. Вам тут делать нечего!
Отец Рысого смачно плюнул на землю.
Отец Рысого:
— Домой придёшь – получишь розгой и за себя, и за ребят, и за землю вашу.
Мать Рысого:
— За что нам это наказание. Прости, Господь.
Родители, как по указке, развернулись и спустились обратно, в деревню. Постепенно из травы начали показываться остальные члены шайки.
Сопля:
— Они всё? Это, ушли?
К Ваньке подошла Маша. Она была маленькой, болезненной девочкой с бледной, постоянно обгорающей на солнце кожей. Огромные очки делали её глаза ещё больше. Стекло постоянно ломалось во время игр, а девочка из-за этого много плакала. Так её и прозвали Соплёй.
Ванька:
— Ага. А вы зачем все в траву попрятались? Боялись, что дядя Игнат на вас тоже наорёт?
Сопля:
— Ну, знаешь. Ему, это, под руку лучше не того. Не попадать.
Ванька:
— Хороши, друзья, ничего не скажешь.
Рысый проводил взглядом родителей и, после того, как они ушли, широким шагом подошёл к вернувшимся ребятам. Он был невероятно раздосадован.
Рысый:
— Чего вылупились? Вон, твоя мамаша вчера тут шастала – это где видано? Договор на что сделан был?
Сопля:
— Может, это… Базу построить?
Мальчишка:
— Опять двадцать пять.
Сопля:
— Нет, правда! Будет у нас посреди поля, типа, дом свой. На замок будем закрывать и внутри сидеть, когда родители приходить будут. Как вам?
Компания переглянулась. Кто-то сразу же начал спорить, возмущаясь, что они все – дети, и не смогут построить себе нормальный дом. Другие, наоборот, с рьяным энтузиазмом агитировали за базу. Общий галдёж прекратил Рысый.
Рысый:
— А ну цыц! Разгалделись тут как бабки подзаборные.
Ванька:
— Ну, а ты что скажешь? Ты ж за главного.
Рысый сильно удивившись и явно растерявшись услышанному произнёс:
— Я? — После чего, тут же вернул себе прежнее лицо. — Я – да. Я и есть главный. Скажу такое: давайте построим. Всё лучше, чем голодранцами под небом бегать, так ещё и эти, может быть, наконец-то к нам наведываться перестанут.
Сопля улыбнулась: её очень редко хвалили. Чтобы сам Рысый поддержал её идею – вообще в первый раз в жизни. Она подошла к мальчишке, за ней следом Ванька, которого она ухватила за край рукава футболки.
Сопля:
— Я тогда всё, это, всё распишу. Чертёж, правильно? Чертёж сделаю. А Ванька пусть главный по стройке будет.
Ванька:
— Я?
Рысый:
— Он?
Мальчишки искренне удивились.
Сопля:
— Ага! И не обманывай, я, это, видела как ты папке своему помогаешь папкин дом чинить. Он рукастый, Рысый, польза будет.
Тогда главарь банды отошёл от них и пристально осмотрел Ваньку. Обошёл его по кругу с умным видом, а потом утвердительно кивнул, будет польза. Все уже было засуетились, но тут Рысый, вспомнив что-то, поднял руку. Все замерли и посмотрели на него.
Рысый:
— Пожар прошлогодний помните? — Более тише начал он, метнувшись уголками глаз куда-то в сторону.
Рысый указал рукой в ту часть деревни, что ярко чернела у противоположной части оврага. Ребята закивали, кто-то вздохнул.
Рысый:
— Тогда от маленькой папироски – совсем с гулькин нос была же – такой кострище поднялся там! Думали, что вся деревня погорит. Но тут старики вовремя сообразили и пожар этот… как его…
Ванька:
— Локализовали?
Рысый:
— Ага, это самое.
Сопля:
— Эх, дома-то, это, добротные были. Не жил там, правда, уже никто. Старые-престарые. Тогда все дома в той части деревни сгорели до угольков.
Рысый:
— Все, да не все. Один дом остался – почти целёхонький. Так, жаром обдало да на краях чутка подпалился. Старики удивлялись, мол, как же так – со всех сторон погорело, а тому хоть бы хны? Стали дом изучать, ходили-копали, а там, под гнилыми досками, знаете чего нашли? — Паренёк выдержал паузу для пущей интриги. — Кости. Человечьи.
Девчонка:
— Мамочки!
Мальчишка:
— Да ты шутишь.
Рысый свёл брови и чуть злее добавил:
— Зуб даю! Я ходил тогда с батяней, помогал пожарище разгребать – глазищами своими и видел. Здоровые кости такие, мощные. Старики их увидели, перепугались все. Галдеть начали: «Заклад! Заклад! Не к добру это, братцы, не к добру». Поэтому пожарище и стоит так, нетронутое почти.
Все вокруг нахмурились, обдумывая слова Рысого. Дети прекрасно помнили прошлое лето, когда все взрослые сбежались на пожар посреди ночи. Таскали огромные вёдра из колодцев в самый дальний и неприметный угол деревни. Дома горели два дня и две ночи и были потушены общими усилиями. Про заклад же не слышал никто, хотя у многих мальчишек и девчонок отцы ходили в последующую неделю разбирать пожарище домой на угле.
Ванька:
— Что-то я не вижу на пожарище ни одного дома, Рысый.
Рысый с нескрываемым недовольством:
— А ты меня дослушай сначала, городской. Старики взяли те кости из-под дома, да закопали где-то… здесь.
Дети начали озираться по сторонам. Древние кости? Где-то тут, в их священном золотом море? Сопля крутила на пальце тонкий хвостик чёрных волос и тихо хныкала.
Рысый:
— Не по-христиански это, голые кости оставлять. Только вот дед Вячко против был, ходил, волком глядел. А через несколько дней тот дом и рухнул.
Сопля:
— Всё так! Мой дом недалеко от пожарища, я тогда, это, рано-рано проснулась. Спала такая, а потом – «БАХ!» – и я как, того, подскочу! В жизни так не пугалась.
Из травы вынырнула Алёнка. Она почти сливалась с местностью и смогла незаметно проскользнуть в образовавшийся вокруг Рысого кружок. Алёнка плотно прижимала листья подорожника к ожогу на руке. С интересом осмотревшись и, увидев озадаченные лица остальных ребят, девочка тихо подошла к брату.
Алёнка:
— Что случилось?
Ванька:
— Пока сам не пойму. Рысый про пожар рассказывает.
Девчонка:
— Тс! Рты закройте. — Прошипела она.
Рысый:
— И я слышал. Выглянул в окно, а там как раз дед Вячко стоит и чертыхается на всю улицу. Ну, и я к нему из окна и кричу, мол, чего он разорался. Так он на меня прыснул, постоял с минуту, подошёл потом и тихо так рассказывать начал. Что был, говорит, обычай древнее, чем наша деревня и все деревни вокруг. Древнее, чем овраг наш. Закладом назывался строительным. Что природу чтить надо и, что если берёшь у неё чего, давай взамен всегда, иначе несчастья будут. Типа, дерево рубишь – возмещай.
Мальчишка:
— Звучит, конечно, справедливо.
Рысый:
— Только вот предки наши куда серьёзнее всех нас были. Если заклад, так на крови, на жизни. — Кривя лицом, шёпотом добавляет он. — Прежде чем дерево рубить для дома, надо жертву найти и на её голову дом и заложить.
Алёнка испуганно бросила:
— Это что, жертвоприношения что ли?
Рысый ухмыльнулся:
— Ишь слова какие знаешь. Да, мелюзга, это самое. Без жертвы дом стоять прочно не будет, защищать хозяина не будет тоже – убить даже может. Вы думаете, тот дом почему порушился? Пожар такой лютый пережил, а потом взял и развалился? Потому что заклад вытащили. Когда-то давно кто-то жизнь свою заложил, чтобы тот дом век от века стоял, а наши старики взяли, да порушили заклад этот. Дом же тот сразу начали на доски разбирать. А что? Добротные доски, не спорю. Только вспомните теперь, что случилось со всеми, кто их домой утащил.
Дети обеспокоенно переглянулись. Некоторые сразу же отвели взгляд, как только столкнулись им с другими. Плохое случилось – это поняли все.
Мальчишка:
— Дед полгода назад помер. До этого здоровый как бык был. И меня бы пережил.
Девчонка:
— Родители на рыбалку пошли и их в плотину засосало. На кусочки.
Сопля спустя паузу добавила:
— Сосед в овраг свалился и шею сломал. Это, насмерть.
Рысый:
— А я о чём? Так вот, мой вердикт: если строить, то только с закладом. У нас не просто база должна быть – крепость! Чтобы никто из этих даже подойти не мог.
Ванька:
— Погоди…
Все обернулись на Ваньку. Он понял, что не хотел сейчас ничего говорить. Но сказал – и все замолчали. Ванька почувствовал лёгкий холодок по спине, несмотря на настоящий солнцепёк. Ладони вспотели от такого внезапного внимания. Все смотрели на него так, словно впервые увидели.
Ванька всё же произнёс:
— У меня сосед тоже пропал. Думаю, ты дело говоришь.
Рысый подмигнул с весёлой улыбкой на устах:
— Я, городской, знаешь, очень рад, что ты отбрасываешь эти свои городские пересудки.
Ванька:
— Предрассудки. — С добродушной улыбкой поправил он.
Рысый:
— Ага. Раз все согласны, давайте тогда начинать будем. Полчаса же хватит? Хватит.
Ванька хотел было сделать шаг, но тут его одёрнула младшая сестра. Она тихо злобно зашипела – так, чтобы никто другой их не смог услышать.
Алёнка:
— Ты что творишь? Совсем с ума сошёл? Веришь этому… суеверному…
Ванька нахмурился:
— Ты же знаешь, что нас тут особо никто не любит. Лучше лишний раз не ругаться. — После чего добавил с лёгкой улыбочкой. — К тому же, его история прозвучала довольно убедительно.
Глаза девочки округлились.
Алёнка:
— Убедительно?! Ты же никогда в приметы не верил, на меня ещё всегда ругался. Лучше бы вообще промолчал. Совпадения это всё!
Ванька только пожал плечами. Сказанного не вернёшь, да и слишком подозрительной была вся эта череда смертей. Может, и правда совпадения. А может… Дети разбежались кто куда. Цель всем была понятна: найти где-то в траве мёртвую птицу или грызуна, и принести через полчаса. Иногда Ванька натыкался в поле на тела мелких животных, в основном подстреленных из рогатки. Не всегда эти тела были до конца мёртвые. Алёнка плелась позади, крайне внимательно осматриваясь по сторонам. Ей совсем не нравилась игра, затеянная Рысым, но чем быстрее она начнётся, тем быстрее и закончится.
Алёнка заметно предалась волнению:
— Ой не нравится мне это всё, братец. Может домой пойдём?
Ванька непонимающе взглянул на неё:
— Нас же тогда вообще из шайки выкинут. Будем с тобой вдвоём дома сидеть всё время. А я не хочу – неизвестно сколько мы ещё тут будем жить.
Алёнка недовольно пробубнила, кривля губой:
— И зачем родители сюда переехали? — Приподняв правую бровь, призадумалась она. — Мы и в школу хорошую ходили, прямо во дворе была. И ребята там нормальные были. А сейчас она в нескольких километрах отсюда.
Ванька чуть поджав губы, с долькой грустью в голосе отметил:
— Ты же знаешь. Бабушка умерла, за домом нужен был уход. А потом оказалось, что его ремонтировать надо.
Алёнка всё больше завелась:
— Но не три же года!
Ванька начал сдавать назад:
— Знаю, знаю…
Алёнка:
— Осторожно! — Воскликнула она, а её глаза расширились и стали по пять рублей.
Ванька запнулся о что-то крупное посреди травы, пошатнулся. Быстро найдя равновесие, мальчик твёрдо встал на обе ноги и обернулся. На лице Алёнки проступила мелкая испарина.
— Это же… — Прошептала она.
— Заклад. — Подтвердил увиденное Ванька.

На земле лежала чёрно-белая кошка. Её бок и живот впали, хвост был оторван, а вокруг без устали летали мухи. Она провела тут не больше двух дней. Рядом валялись камни с засохшей кровью, такая же была и на шерсти животного. Иногда вечерами мальчишки отделялись от компании и бегали в поле сами по себе. Ванька пытался вспомнить, ходил ли кто-то последние дни на верх оврага и вспомнил — Рысый ходил.
Алёнка:
— Машкина.
Ванька:
— Что, прости?
Алёнка испугано ответила:
— Машка… Сопля вчера говорила, что у неё кошечка пропала.
Ванька:
— Ох…
— Вы, это, нашли что-нибудь? — Неизвестно как материализовалась рядом с ними Сопля, будто появилась из ниоткуда.
Ванька и Алёнка одновременно дёрнулись. Как отреагирует Сопля? Она подобрала кошку после пожара и выхаживала её с таким трепетом, какой большинство матерей в жизни не испытывали. А сейчас эта кошка лежит здесь, на горячей от солнца земле и медленно пожирается червями и мухами. Сопля подошла.
Сопля:
— На вас прям лиц нету! — Весело усмехнулась она, озорно улыбаясь. — Что такое?
— Там… Ну… — Промямлил Ванька, явно теряясь.
— Мурку твою нашли. — Еле выдавила из себя Алёнка.
Сопля:
— Ах! Где?!
Алёнка:
— Вон. — Она сделала шаг в сторону, чтобы Сопля могла увидеть чёрно-белую шкурку. Ванька уже был готов успокаивать девочку, подался вперёд и положил ей на плечо руку. Сопля даже не пошевелилась. Она сразу поняла, чьих рук было это дело.
Сопля:
— Что ж. — Словно робот произнесла она.
Ванька:
— «Что ж»? Это всё, что ты скажешь? — Зло сведя брови, не понимал её реакции мальчик.
Алёнка:
— Ты же так любила эту кошечку…
Сопля:
— Да, но… — Что-то переменилось в её взгляде. — Сделанного не воротишь, да?
Ванька:
— Ты что, совсем не расстроена? Машка, да что с тобой?
Девочка внимательно смотрела на кошку. Повисла напряжённая тишина. По щеке Сопли потекла слеза, но та быстро её стёрла. Она была непривычно спокойна, явно сдерживалась – ей это не свойственно.
Сопля:
— Зато у нас теперь есть, этот, заклад. Рысый будет доволен. — С улыбкой отозвалась она.
Ванька:
— Да, конечно. Но ведь… Это Рысый сделал, ещё вчера, до твоей идеи, понимаешь?
Сопля:
— Угу.
Ванька:
— И ты просто так это оставишь?! — Завёлся он с полуоборота.
Сопля:
— Угу. А что я могу? Он сильнее меня, да и, это, все ребята на его стороне.
Тут Сопля не выдержала и заплакала. Растирая слёзы по щекам, она жалобно всхлипывала.
— Ты же знаешь, меня всегда задирали. Рысый, да дружки его эти… — Промолвила она, несмотря на них. — Что? Тебя и самого задирали поначалу. А Алёнку? Скажи, Алёнка, он же постоянно обижает тебя!
Алёнка прикоснулась к ещё красному ожогу от крапивы. Рысый был непреклонным авторитетом, и Ванька не понимал почему. Невысокий, юркий мальчишка с хитрыми глазами – никогда не был ни умён, ни силён, но его слушались все. Исходило от Рысого что-то такое, от чего каждый начинал чувствовать себя тварью дрожащей.
Алёнка:
— Надо что-то с ним сделать. — Прямо предложила она.
Сопля:
— Да ничего не сделаешь. — Жалобно проскулила девочка. — Давайте лучше, это, Мурку… кошку. Кошку заберём. Пусть она в закладе будет, всё лучше, чем они сейчас начнут птиц рогатками стрелять.
— Не нравится мне эта затея. Может, нормально похороним? — Не соглашался с ними Ванька.
Алёнка тут же оживилась:
— Согласна! Маш, неужели Мурка не заслужила обычной могилки, без всех этих заговоров? Она была такой хорошей кошкой!
Ванька поддержал:
— Давай, я из дома лопатку притащу и мы её похороним вон там, у края поля. Надём другой заклад, а Мурка пусть найдёт упокой под землёй.
Сопля тут же изменилась в лице:
— Ох… Что? Нет! Нет, что вы! Если Рысый узнает, он же на мне живого места не оставит, что я такой большой заклад позволила растратить.
Ванька непонимающе взглянул на неё:
— Но ты – хозяйка. Не можешь же принести ему кошку, которую он сам и забил?
Сопля:
— Да… Я не могу… — Промямлила она. — Ванечка, можешь ты?
Сопля подняла полные слёз глаза на Ваньку. Алёнка, заприметив это, сигналами пыталась привлечь внимание брата, чтобы сообщить ему: «Не вздумай». Он, конечно заметил это, но огромные мокрые глаза Сопли словно сверлили его насквозь.
Ванька явно растерялся:
— Я? Ты… Точно уверена? Правда этого хочешь?
Сопля:
— Угу. — Её глаза метнулись в его сторону, уже яростно впиваясь в него. — Пожалуйста.
На секунду Ваньке показалось что-то странное, зловещее в этом «пожалуйста». Он шумно сглотнул ком в горле.
«Что это было?»
Мальчишка с минуту ходил вокруг мёртвой кошки, пытаясь сообразить, каким образом подхватить её. Нельзя сказать, что он не испытывал отвращения от запаха и вида тела, уже приступившего к разложению. Ванька набрал полную грудь воздуха и присел на корточки, чтобы поднять кошку. Начался общий сбор. Девочки и мальчики стекались к небольшой дороге посреди поля, чтобы похвастаться своими находками – в основном там были жучки или совсем мелкие грызуны. Рысый отметал все варианты: слишком мелкий, слишком круглый, слишком проворный. Когда к группе подошли Алёнка, Сопля и Ванька с мёртвой кошкой на руках, все расступились. В глазах Рысого блеснул нехороший огонёк.
Рысый:
— Вот это улов! Вы что её, сами?
Но Ванька подошёл ближе и Рысый разглядел, что это была чёрно-белая Мурка. Та самая, которую он недавно закидал камнями поздним вечером, потому что она посмела напугать его. Алёнка заметила смущение на лице Рысого и уже хотела вставить слово, как тот вдруг выпрямился и с наигранным удовольствием продолжил.
Рысый:
— Молодчики! Вот как надо поручения мои выполнять, учитесь. Я уже за лопатой сгонял и инструментами. У батьки стащил. До вечерка вернуть надо быть, а завтра с утреца опять возьму. Чем быстрее сделаем базу, тем лучше будет, короче.
Ванька осторожно опустил кошку на землю, поднялся и тяжело выдохнул. Почти всё время он шёл еле дыша. Детвора окружила тело полукругом, Ванька осторожно шагнул назад в него. Все поняли, что это за кошка, и чьей она была. Среди детей чувствовалось растущее напряжение, кто-то искоса поглядывал на Соплю. Вперёд вышел Рысый.
Рысый:
— Что ж, ребята, сейчас закопаем её и начнём строить. Сопля?
Сопля:
— …да?
Рысый:
— Иди рисуй этот свой чертёж.
Сопля:
— Но…
Рысый стал в разы грубее:
— Проваливай, говорю. А то разревёшься тут опять.
Сопля развернулась и, закрывая лицо руками, убежала в высокую траву. Девчонки сочувственно смотрели ей вслед. Мальчишек Рысый заставил рыть яму, а те то и дело поглядывали на мёртвую кошку поодаль. Когда могила была готова, Рысый прыжком приблизился к кошке, подтолкнул той ногой в яму и оно враскорячку свалилось на самое дно. Дело оставалось за малым – взять лопату, да закопать несчастную Мурку. Но почему-то Рысый медлил. Он стоял около лопаты и тупо смотрел в яму с потерянным выражением лица. Ребята начинали беспокоиться. Ванька подошёл к Рысому.
Ванька с него удивился:
— Ты чего? Сам же хотел.
Боясь, что другие услышат его, Рысый перешёл на шёпот.
Рысый:
— Я, кажется, немного того… Побаиваюсь, что ли? Правильно ли мы вообще делаем? Не по-христиански это…
Ванька спохватился:
— Так надо. Ведь работает же заклад – дед Вячко обманывать не стал бы. — После чего зло сощурившись добавил. — Да и вообще, забить её камнями рука у тебя поднялась, а закопать уже «не по-христиански»?
Но Рысый продолжал стоять, теперь с ещё более потерянным видом.
— Боже, что за драма. Дай сюда лопату. — Фыркнул малец, закатив глаза.
Ванька отодвинул Рысого в сторону. Тот и не противился. Взяв в руки лопату, Ванька принялся закидывать могилу землёй. Как только чёрно-белую шёрстку Мурки перестало быть видно из-под чернозёма, мальчишка воткнул лопату рядом с ямой.
Ванька:
— Давайте пока так, чтобы медленнее разлагалась.
Девчонка:
— Фе…
Ванька:
— Для заклада, думаю, уже достаточно. Вечером закидаем до края.
Ребята одобрительно закивали головами. Рысый выдохнул.
Рысый аж заулыбался:
— Пасиб, городской. Не знаю, что на меня нашло.
Ванька:
— Слабина на тебя нашла. — Хмыкнул тот.
Рысый озадаченно поднял брови, но промолчал. Все в компании переглядывались, смотрели то на Рысого, то на Ваньку. Кажется, большинство было смущено происходящим, но никто не решался что-либо сказать.
Рысый:
— Ну, руки в ноги и пошли к тому дереву – там дом будет.
Дети медленно перетекали к небольшому дереву посреди золотого поля. Рысый не слукавил, и около дуба действительно были раскиданы строительные инструменты: топор, пилы, молотки. Лежало даже несколько досок, видимо, тоже стащенных из старого сарая дяди Игната. У корней дерева сидела Сопля, а у её ног, придавленный камнями, располагался нарисованный на скорую руку углём чертёж. Довольно простая конструкция, которую язык бы не повернулся назвать крепостью. Опоры из вертикально стоящих досок или срубов, соединённые балками наверху и внизу, да травяная, судя по штрихам, крыша. Стены Сопля дорисовывала, и было непонятно, будут они из досок, и стены ли это вовсе. Алёнка подбежала к ней и присела рядом. Туда же подошёл и Ванька.
— Маш, ты как? — Спросил он.
Сопля:
— А? Я? Всё хорошо.
Алёнка:
— Какая же ерунда происходит! — Возмущалась вовсю девочка. — Неужели мы не могли просто взять и сразу начать строить? Зачем нужно было устраивать эти жертвоприношения?!
Ванька:
— Алён…
Алёнка:
— Что? — Огрызнулась она.
Ванька:
— Раз сделали, значит нужно было.
Алёнка просто вскипела от его слов:
— Брехня! А ты – простофиля, что во всё это веришь!
Ванька так же завёлся:
— Я? Это ты просто глупая малолетняя девчонка!
Алёнка:
— У нас разница в год, умник! — Парировала она.
Сопля:
— Пожалуйста, прекратите. — Промолвила темноволосая девчушка в больших очках.
— Терпеть не могу это место! Эти тупые обычаи! И ты туда же! — Но Алёнка будто и не слышала, продолжая злиться, и сверля брата взглядом.
Ванька:
— Ты просто не понимаешь! Думаешь, что знаешь всё на свете!
— Хватит! — Не человеческим голосом воскликнула вдруг Сопля. — Вы ничего не знаете! Вы приехали сюда и думаете, что ваши правила тут работают. Давно стоило понять, что это не так! Кто сильнее – тот прав. Если сильный считает что-то правдой, то это должны считать правдой все!
— Прости, Маш. — Выдала из себя Алёнка. — Правда, прости.
Сопля:
— Надеюсь, вы, это, возьмётесь за ум. — Странно бросает она, после чего добавляет с весёлой улыбкой на устах: — Хорошо?
Сопля встала и ушла к раскиданным доскам, оставив листок с недорисованным чертежом на земле, а Ваньку и Алёнку – в растерянности.
Алёнка:
— И что это было? Я чуть не умерла с перепугу.
Ванька:
— Эм… Это было очень странно. Она никогда не вела себя… так. Предлагаю обсудить вечером дома.
Алёнка:
— Хорошо.
Все разошлись кто куда. Одни примеряли место для базы, другие спорили о масштабе. Рысый с довольной улыбкой следил за процессом, хотя как таковой стройки ещё и в помине не было. Как только он заприметил Ваньку, то сразу же подозвал его.
Рысый:
— Сопля сказала, что ты разберёшься лучше.
Он протянул Ваньке уже завершённый чертёж. Видно, что стены рисовала другая рука. Стены были из золотой травы, совсем как крыша – точно не неприступная крепость, но для начала было неплохо. Появились и цифры – высота дома, его ширина. Ванька изучал чертёж и хмурил брови.
Рысый:
— Я кой-какие доски, как ты видишь, натаскал. Боюсь, не хватит их на такую халупу, как думаешь?
Ванька:
— Ну да, маловато будет. Тут высота указана в полтора раза больше, чем длина твоих досок. Придётся деревья рубить.
Рысый изрядно забеспокоился.
— Ага, значится, не зря прикопали ту кошку. — Он будто волновался.
Ванька:
— […]
Рысый:
— […]
Ванька:
— […]
Мальчишки стояли друг напротив друга, оба смотрели на чертёж.
«Вы ничего не знаете».
Насколько этот деревенский мир отличался от привычного городского? Ванька нахмурился ещё сильнее. Неловкое молчание прервал Рысый.
— Ну, ты в целом же понимаешь чего куда? Ну, говорю, как эту штуку соорудить?
Ванька дружелюбно улыбнулся:
— Да, тут довольно простая конструкция. Я собачью будку с папой по похожей схеме делал.
Рысый просиял:
— Отлично тогда! Вон там топор валяется, руки в ноги и вперёд!
Ванька растерялся:
— Кто? Я?
Рысый ухмыльнулся:
— А кто ещё? Ты ж строитель.
Это звучало так, словно Ванька теперь был за главного. Мальчишка потянулся. Конечно, срубить дерево – это даже не половина задачи. Разрубить ствол, отшлифовать, подрезать, закрепить… Работы было на вагон и маленькую тележку. Ванька подхватил с земли топор и подошёл к дубу. Он рос тут уже много лет и, по правде говоря, Ванька бы лучше потратил время и сходил в лес за каким-то другим, незнакомым деревом. Жалко было. Он вспомнил Мурку. Тоже жалко. Ещё Ванька чувствовал, что где-то за спиной ходит Рысый и каждый раз, когда тот смотрел на Ваньку, тот чувствовал это. Мальчишка повёл плечами. Выдохнул. Занёс топор. Лучше думать о чём-то другом. Но о чём? Ударил по дубу. На ум пришли слова, сказанные недавно Соплёй. Что-то про правду. Это казалось Ваньке странным. Правда ведь на то и правда, чтобы быть только одной. Сопля кашлянула. Раз, два. Её кашель становился всё чаще и громче, в какой-то момент она уже не успевала дышать, давилась. По её подбородку полилась одна… две струйки крови, смешанные со слюной.
«О, Боже мой».
Все, кто был неподалёку, остолбенело смотрели на девочку, не понимая, что происходит и что делать.
«Астма»?
Сопля закрыла рот руками и отшатнулась назад. Сзади – спуск с холма, куча досок и инструментов, сваленных в кучу. Сопля из последних сил пыталась удержать равновесие. Алёнка метнулась ей на выручку. Секунда – плаксивая Маша падает с холма прямо в строительный мусор. Страшный глухой звук. Алёнка кинулась следом. Резко затормозила. Округлила глаза.

Лица Сопли не было видно из-за растрёпанных волос. Кровь большим пятном расползалась по доскам и медленно впитывалась в них. К Алёнке начали подбегать другие дети. Кого-то стошнило.
Ванька:
— Твою дивизию… Она жива?
Ванька стоял поодаль от холма с топором в руке и не видел того, во что превратилась Сопля.
Алёнка:
— Я в деревню! Позову кого-нибудь, Маше нужна помощь! — Она в открытую уже паниковала.
— Нет. — Злобно кинул Рысый, щурясь.
— Как?! — Дивилась Алёнка. — А если она умрёт?
— Она уже. Посмотри. — Механическим голосом бросил Рысый без доли сочувствия. Никаких эмоций.
Кровяная лужа расползалась, становясь всё больше и больше. Капала на землю. Сопля не дышала, не шевелилась. Её тело выгнулось в неестественной позе.
Алёнка:
— Но… Как же? Здесь же не высоко. И доски… Да, больно, но… Не насмерть же. Этого быть не может.
Рысый:
— Может.
Алёнка:
— Нет.
Рысый:
— Да. Заклад не сработал.
Алёнка:
— Чертовщина… Это просто несчастный случай!
Рысый:
— Нет. Я только из деревни. Ходил за жратвой для всех. Встретил деда Вячко. Мы болтать начали. Я стал его с осторожкой расспрашивать. Так он ляпнул, что для заклада жертва нужна живая. Я подумал, что он уже чудить начал. Старики любят такое. Но мы мёртвое тело закопали. И видите что? Оно не считается. Тогда я понял. Иначе все на мертвецов закладывали бы. Слишком просто.
Алёнка уже вскрикнула:
— Да что ты несёшь?! Машка умирает. Слышишь? Умирает человек.
— Она уже мертва. — Зло прошипел Рысый. — Она мертва, потому что её посчитали хозяйкой. Или она мертва, потому что заложили на её голову. — Мальчик резко смолк и перевёл свой взгляд. — Какой вариант лучше, а, Ваня?

Продолжение во второй части.