- Ты жe нe думaл, чтo я уйду кaк-тo по-другому? — слабый, но с некой ноткой веселья голос старика, лежащего на большой измятой кровати пронёсся болью для вошедшего.
- Сколько раз вижу подобное и каждый раз так себя чувствую… — сказал молодой русый парень, подходя ближе к изголовью и протерев рукой пыльный пустой прикроватный столик.
- Не переживай. Герои умирают, сменяются столетия… Но перед тобой то вечность, в которой главное не потерять себя и не забыть о людях, о человечности. Быть верным себе и своему творению. — улыбнулся старик. Хоть время и не пощадило его, вошедший узнавал знакомые черты лица и чистый взгляд серо-голубых глаз, которые за столько лет не изменились.
- Всегда поражаюсь. Я живу тысячи лет, но смертные всегда мудрее…
- Могу предположить, что в соотношении с твоим бессмертием, ты ещё очень и очень молод, — старик тихо засмеялся, но вскоре его смех перешёл в кашель, а после затих в тяжёлом дыхании.
- Даже на смертном одре, ты остался таким же… Мне так вас не хватает… Всех, от Иды и Вульдера до вашей троицы. Порой так хочется быть смертным и не видеть всего этого…

— Однако, ты не можешь дать себе такое блаженство. На твоих плечах судьба мира… Нет, не мира — Миров, Нукляры! Ты должен жить ради неё, защищать, заботиться. Оно твоё дитя и это тяжкое бремя, но от него ты не можешь отказаться.
- Знаю… И от того мне грустно, — молодой человек неловко теребил рукав своей белоснежной рубашки. — Все дорогие мне люди уходят, пропадают в бесконечность… Это…
- Тяжело, я знаю, — перебил старик, на его лбу выступили капельки пота, хотелось стереть их, но собеседник не решался. — Я с этим познакомился буквально при рождении, а после и в семь лет. И ты не можешь с этим никак смириться, хоть и понимаешь, что почти всё имеет конец и препятствовать этому зачастую бессмысленно. — он посмотрел на потолок, куда-то вдаль, — И порой не знаешь, кому лучше мне или им, не увидевших столько смертей близких.
- Мне жаль…
- Не вини себя. Ты бог — созидатель и смерть тебе не подвластна. Ты лишь даёшь нам этот мир, жизнь, которую мы проводим в радости и печали, но она замечательна, какие бы трудности не были на пути. Мы должны благодарить тебя и я благодарен за такую жизнь. — его голос будто становился слабее, хоть старик и не хотел показать этого. Его голос не дрожал, оставаясь чётким и размеренным, но затихал.
- Я столько лет знаю людей, я повидал всё. Вы — сильные духом, люди. За кроткое время совершаете то, что и богам за тысячелетии не по силам. Но всегда, склонившись над умирающим другом, я задаюсь вопросом: почему вы никогда не выбираете бессмертие? Я же могу его дать — мне не сложно, но вы всегда отказываетесь. Почему же?.. Ответь!.. — но комната была тиха, не осталось ни одного звука, что сильно напугало говорившего.

Юноша посмотрел на собеседника, тот лежал с закрытыми глазами, но с доброй, блаженной улыбкой на устах, грудь его не подымалась — ещё одна эра подошла к концу.
- Спи крепким сном, Накит.