Привeт, aнoнимный читaтeль. Сeгoдня я бы xoтeл пoвeдaть тeбe oдну истoрию o тoм, кaк я искaл «музу» для свoeгo прoизвeдeния. Кoгдa-тo я xoтeл нaписaть книгу o пoлитичeскoй ситуaции в СССР в 30-x гoдax. Зa инфoрмaциeй о тех, у кого родные или друзья были сотрудниками НКВД я обращался к большому количеству людей. Практически все отвечали мне одно и то же: «Нет, извини, не знаю ничего». Однако, когда я получил подтверждение того, что всё-таки есть такой человек, у которого кто-то из близких там работал, я бросил все дела и направился к нему как можно скорее. Нужный мне человек жил где-то в очень старом и уже безымянном посёлке под Омском. Я поскорее собрал нужные вещи и отправился туда. Путь на машине занял около 5 дней, но вот, я уже стоял у подобия поселения с редкими домами, которые уже начали теряться в деревьях и зарослях. Рядом с каким-то домиком я оставил свой УАЗик и пошёл искать того самого человека. Я решил не заглядывать в брошенные дома убедив себя, что здесь уже давно ничего нет. Пройдя около 10 минут по посёлку, я увидел домишко, вокруг которого стояли пни. Если здесь стоят пни, значит их кто-то после себя оставил. Соответственно — здесь кто-то живёт. Я подошёл к дому и мялся пару минут, быть может я зря проделал весь этот путь и всё же не ждёт меня никто, чтобы рассказать всё, что мне нужно. Я со страхом постучал в дверь.
- А? Показалось наверное…, — услышал я за дверью. Я постучал ещё раз, чтобы показать, что ему не показалось.
- Это кого там принесло? — немного оживившись спросил человек за дверью.

Дверь открылась. Передо мной стоял дедуля лет так 90 с лишним. Он был весь бледный, глаза у него были будто бы стеклянными, он держал тросточку и вопросительно смотрел на меня.
- Э-э… Здравствуйте, я приехал к вам по делу. Я пишу книгу о ситуации в СССР 30-х годов прошлого века. Мог бы я с Вами пообщаться по этому поводу? — спросил я у старичка.
- Ну… Что… Заходи, раз пришёл, — сказал мне дед.
Я зашёл в дом. Дом напомнил мне о детстве, а именно о летних каникулах, на которых я целый месяц был у бабушки в деревне. Оно и не удивительно: старый однофазный чёрный счётчик, старый телевизор накрытый платком, столик с печеньем, радио на подоконнике.
- Ну, молодой, рассказывай. Кто такой, о чём писать собрался? — оживился дедуля.
- Меня Юрой звать. Юрий Хвой. Я бы хотел написать книгу о жизни политзаключённых в лагере Карлаг. Я думаю, что вы знаете о таком? — сказал я.
Дедуля будто бы обомлел, его лицо показывало смешанные чувства: гнев, страх, удивление и… Чувство вины?
- Ой, внучек… Я долго с этим живу. Очень долго. Мне так хочется рассказать об этом всём. Так хочется, а некому…, — дрожа сказал дед. Было похоже на то, что у него выступила слеза. Я решил промолчать.
- Столько всего произошло в моей жизни, внучек. Столько всего… Я расскажу тебе, сейчас расскажу…, — сказал дед и отошёл в комнату. Через некоторое время он вышел в кителе с большим количеством разного рода наград, орденов и значков.
- Эти награды заслужил мой отец, царствие ему небесное… Он столько лет проработал в НКВД, а награды передал мне, чтобы я хранил их. Я очень горжусь им… Даже не смотря на то, что он уже сколько лет в могиле… Такой человек был…, — говорил дед, будто бы погрузившись в транс.
Он рассказывал мне о том, что его отец прошёл путь от, по его словам, «красноармейца внутренней охраны до майора ГБ». Я ему поверил, так как на кителе его были петлицы с полосой и звездой, а я заранее заучил звания тех времён. Он рассказывал мне о том, как он ещё будучи лейтенантом, водил его в парк, угощал мороженым. Что его самое любимое мороженое — кофейное. А когда он вырос, он и сам в армию пошёл. Дослужился до старшего сержанта и всё, не желал связать свою жизнь с военным делом, как его отец. Я всё это записывал, но вдруг дедуля остановился.
- Дедуль, Валерий Александрович? — спросил я.
- А? А-а… Извини, внучек. Призадумался просто… Я вот что вспомнил…, — сказал старик.
Меня это заинтересовало.
- Можете рассказать? — спросил я.
- Конечно, внучек. Навостри ушки и слушай. — сказал мне дедуля, — сейчас всё тебе расскажу
Мы засиделись до вечера, было уже за полночь, а Валерий Александрович всё рассказывал и рассказывал.
- Он мне столько всего рассказывал. С каждым годом истории его были всё страшнее и страшнее…, — дрожащим голосом говорил дед.
- А что он рассказывал? — спросил я.
- Ой, Юрка… Чего он только не рассказывал… В лагере, как раз в там самом… Карлаге… Он и работал. Принимал так называемых «врагов народа». А они же кем были? Простыми людьми. Кто зерна не дал достаточно, кто хранил у себя литературу не ту, кто сказал что-то не так — всех под одну гребёнку… Ужасно было…, — рассказывал дедуля.
- Дедуль, а Вы расскажете что-нибудь то, о чём Ваш отец сам боялся рассказать, — с призрачной надеждой спросил я, надеясь на тонну материала.
- Да, внучек. Расскажу я тебе одну историю… Вот как дело было…

(Дальше будет идти повествование от лица его отца)
Я сидел и просматривал документы очередного «врага народа» — Чекорина Степана Ивановича. Анонимный донос. Якобы, гражданин Чекорин у себя антисоветскую литературу хранит.
- Пошёл, козёл, — толкнул заключённого охранник.
Степан пошатнулся, он смотрел на него со страхом. Охранник закрыл дверь.
- Здравствуйте, Степан. Присаживайтесь. У нас по плану долгий разговор., — сказал я.
- Товарищ майор, я Вам клянусь, нету у меня литературы… Антисоветской этой… Ну нету! Её и в топке печушки моей нет даже! — распинался передо мной Чекорин.
- Тише, тише, товарищ. Слезами горю не помочь, сами понимаете. Время сейчас такое, нелёгкое… Думаете, мне самому доставляет удовольствие всем этим заниматься? Нет. А надо… Не у одного вас ведь семья, вы меня простите., — сказал я ему.
- Да вы… Да вы все, все на одно лицо, на одну мысль… Уроды… Да я вас всех на том свете всех достану! — начал кричать Чекорин.
- Товарищ, успокойтесь. Я хотел бы Вам помочь. Вы только усугубляете всё…, — у меня уже не так деловито получалось говорить. Передо мной стоял отчаянный человек, который наверняка ни в чём не виноват.
- Уроды, скоты!! Всех повырезаю!! — бился в истерике Степан.
В комнату вошёл охранник.
- Наговорился, мужик? Всё, тебе пора, за мной, живо! — приказал ему красноармеец.
Я сел за стол, снял фуражку и схватился за голову. В соседней комнате, будто бы по левую руку от меня кричали другие. Это были крики боли, отчаяния, горя, зла. Нам всем желали смерти. Никто не хотел умирать, я это прекрасно понимал, но работа есть работа. Послышался звук выстрела где-то дальше по коридору. Стук в дверь.
- Да, — сказал я.
- Товарищ майор, разрешите войти? — сказал тот самый красноармеец.
- Да, входи, боец.., — поникшим голосом сказал я.
- Меня направили к Вам за делом некоего… Чекорина Степана Ивановича, — сказал красноармеец.
- Я буквально десять минут назад слышал его отчаянные вопли… Он не хотел умирать. Он говорил, что никакой литературы и в помине у него не было…, — отвлёкся я от дела.
- Товарищ майор, дело…, — поторопил красноармеец.
- А? А-а, да, конечно. Вот, держи, боец, можешь идти, — сказал я.
- Спасибо, товарищ майор. До свидания, — сказал красноармеец и вышел из комнаты.
Я решил выйти покурить. Я зажёг папиросу, затянул дым и на секунду подумалось так, будто всего этого никогда и не было. Мимо меня прошли два лейтенанта. Они со смехом обсуждали игру в «Кукушку» с жертвой очередного анонимного доноса.
- Ха-ха, ну и звук был, когда он шлёпнулся! — заливаясь смехом сказал первый.
- Ага, слышал я, я же с тобой сидел, — также кое-как сказал второй.
- Чего ещё не дома, товарищи? — отвлёк я их.
- Товарищ майор. Здравия желаем, — сказал второй. — А мы вот как раз собирались уже, жёнушки наши заждались уже, а, Федь?
- А то, Василь, давай, пойдём. До свидания, товарищ майор! — бросили мне лейтенанты и убежали.
Скурив порядка трёх папирос я направился обратно в кабинет. Рядом стоял красноармеец и кто-то с головой в мешке.
- Боец, это кто? — спросил я.
- Товарищ майор, здравия желаю. Это ещё один. Обработайте его. Извините, мне пора идти, — сказал красноармеец и убежал.
Я провёл незнакомца в кабинет, закрыл дверь и снял мешок. Я был поражён. Это была ещё совсем молодая девчушка. Оля, из села неподалёку.
- Ой, дядя Саша… Здравствуйте…, — испугалась Оля.
- Олюня… Ну как же так, что у тебя? — спросил я у девушки.
- Какой-то козёл на меня донос написал, мол, я испортила плакаты с пропагандой. Но это же не я была, понимаете, не я это! — громко говорила мне Оля.
- Я знаю, Оля, что не ты. Знаю… И так, донос на тебя — безосновательный. Мне очень жаль, что так получилось, — сказал я Оле.
- Спасибо Вам, дядя Саша. Я могу идти? — мгновенно обрадовалась Оля.
- Нет, постой. Я тебя проведу, мало ли что. А мне как раз тоже домой пора, — сказал я.
Оля принялась меня ждать в кабинете. Я отошёл по некоторым делам. Подходя к двери я услышал кое-что.
- Отпусти меня! Отпусти, скотина! — кричала Оля.
- Да ладно тебе, чё ты кобенишься. Тебе же хуже будет, милая! — смеясь говорил кто-то.
Тот самый красноармеец стоял у двери, видимо сторожил.
- Боец. Что за дверью, — сжав кулаки спросил я.
- А там… Э-э-э… Не могу знать, товарищ майор, — замешкался красноармеец.
- Если ты сейчас же не отойдёшь от двери в мой кабинет, я запру тебя в яме без еды и воды на неделю, как и твоего долбанного дружка за дверью. Немедленно отойти! — начал кричать я. Солдат обомлел и сразу же отступил от двери.
Я ударил в дверь и передо мной стояла такая картина: отделенный командир стоял и пытался раздеть Олю. Я сразу же понял зачем.
- По-моему, то, что ты делаешь сейчас — не вписано в правила. Кто тебе, сопляк, разрешал так обращаться с человеком? Да ещё и с девушкой?! — перешёл на яростный тон я.
- Товарищ майор, да какой это человек? Это уже ничто. Её место — в общей куче, где и ваш долбанный Чекорин, и Феодосин и все остальные. Вам-то какая разница? — сказал командир.
Меня накрыло белой пеленой. Я очухался только тогда, когда отделенный командир лежал со сломанным носом и пытался остановить кровь.
- Это меньшее… И дозволенное, что я могу с тобой сделать. Если я зафиксирую подобное ещё раз, ты будешь лежать там же, урод, — сказал я командиру. — Ты меня понял?!
- Так точно, товарищ майор, — отдал честь командир и удалился.
- Оля, ты в порядке? Всё хорошо? — спросил я.
- Дядь Саш… Ой, если бы не Вы… Они же двое меня собирались… Двое…, — в слезах сказала Оля.
- Эти уроды у меня попляшут ещё. Олюня, сейчас я отведу тебя домой, всё будет хорошо, ты главное не бойся…, — сказал я.
- Да, дядя Саша. Спасибо Вам… Я этого не забуду…, — жалостливо сказала Оля.
(Повествование от лица отца завершено)

- Вот такая история вот, внучек. А ведь таких полно ещё…, — сказал дедуля.
Я всё это время записывал. Я был шокирован, взбешён. Меня переполняли эмоции.
- Вот же они… Гады, а.., — удалось сказать мне.
- Те ещё, внучек.., — добавил дед.
Мы ещё несколько секунд помолчали.
- Ну, дедуль. Спасибо Вам большое за историю, за всё остальное. Я поеду тогда.., — сказал я.
- Ну-ка, внучек, не-е-ет, в такую темень-то? Нет, никуда не пущу тебя, будешь тут ночевать. Вопрос закрыт, — утвердил дед.
- Ну, раз так, то не пойду я пока никуда. Спасибо Вам, Валерий Александрович, спасибо., — сказал я дедуле.
Дед расправил мне постель и сказал.
- Спи столько, сколько тебе нужно. Насчёт завтрака не волнуйся, внучек, всё в лучшем виде будет. Ложись, спи. Доброй тебе ночи, бумагомарака, — с улыбкой сказал дед.
- Доброй ночи Вам, Валерий Александрович, — сказал я. Меня сразу же вырубило.
Я видел сон. Я сидел в комнате. За столом. Рядом сине-коричневая фуражка. Что? Я — отец Валерия Александровича?
Я услышал стук в дверь.
- Э-э… Да? — неуверенно сказал я. В комнату вошёл Валерий Александрович.
- Здравствуй, внучек. Ой, как идёт тебе форма отца моего, ой как идёт… Прям вылитый…, — сказал Валерий Александрович и всплакнул.
- Да ладно Вам, прям похож… Постойте… А что здесь делаю? Что Вы здесь делаете? — спросил я.
- Не волнуйся, внучек. Это только сон. Я просто пришёл тебе кое-что сказать и попрощаться, — перешёл на более серьезный тон Валерий Александрович.
- Что Вы хотите этим сказать? — спросил я, несколько волнуясь.
- Я будто бы на протяжении всей своей жизни ждал кого-то такого, как тебя. Того, кто выслушает все, что не мог рассказать мой отец. Теперь я чувствую, что он спокоен. Как спокоен и я… Внучек, об остальном ты узнаешь, как проснёшься. Спасибо тебе. Прощай, Юрка, — сказал Валерий Александрович. Дверь за ним открылась сама, за дверью был белый свет. Перед тем, как войти, дедуля взглянул на меня, усмехнулся и вышел из комнаты.
Я дёрнулся и проснулся. Что это было? Сон? Похоже на то.. За окном пташки исполняли свои песни, солнце грело деревянный пол. Я встал с кровати будто бы новым человеком. Ни о какой усталости не было и речи. Я чувствовал себя просто отлично. Одевшись, я прошёл на кухню.
- Валерий Александрович? Доброе утро! Вы где? — сказал я потягиваясь.
Никто не отзывался. На кухонном столе стояли пирожки, тарелка блинов и сковорода с салом. Все было тёплым. А рядом лежал лист. Лист выглядел прямо как лист с доносом — такой же печатный. Но на нём не было ничего о том, что некто антисоветчик, буржуй и тому подобное. Это было сообщение для меня. Оно гласило следующее: «Здравствуй, Юра. Возможно ты удивлён, что я не отзываюсь. Не пытайся меня звать, меня здесь больше нет. Буквально нет. Спасибо тебе за всё. Все, что на этом столе — отныне твоё. Храни это, помни обо всём. Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Прощай». Подпись — Анисимов В.А.
На столе помимо завтрака был вещмешок. А в нём — настоящая форма чекиста и коробочка со всеми до единого наградами. Я был крайне удивлен всему происходящему. Но я думаю, что Валерий Александрович не хотел бы, чтобы я об этом думал. Я упаковал пирожки, съел блины, умылся, мысленно попрощался с этим местом и Валерием Александровичем и пошёл к автомобилю…