В лeтнee врeмя, кaк извeстнo, xoдит мнoгo сeзoнныx пoeздoв. Выбoргскoe нaпрaвлeниe Oктябрьскoй жeлeзнoй дoрoги нe стaлo исключeниям. Пo вoскрeсeньям курсируeт пoeзд дo стaнции Гaврилoвo (рядoм с кoтoрoй мoя дaчa), кoтoрый пoслe 13-минутнoй стoянки eдeт oбрaтнo в гoрoд, нo нe пo oбычнoму мaршруту, a чeрeз Сeстрoрeцк, съeзжaя нa Сeстрoрeцкую линию пo дoпoлнитeльнoму пути в рaйoнe станции Белоостров (её электричка следует без остановки). Этот маршрут не был для меня новым, более того, я специально ездил именно на этом поезде (люблю поезда и могу спокойно поехать на том, что будет идти дольше, чем обычный). Ехал я на этой электричке и в тот день. Мне нужно было в город, чтобы помыться и полить цветы и вернуться на первой же электричке обратно. Ничто не предвещало ничего необычного.
Я пришёл на платформу к прибытию электрички, то есть к 19:30 (она пришла пустая, потому что целых 24 минуты стоит в Кирилловском — это вторая остановка после Гаврилово в сторону Питера, поэтому чаще всего этот поезд прибывает не больше, чем с 3-5 людьми). В тот день из электрички не вышел никто, но это меня не удивило: никому не хочется ехать с долгой стоянкой 2 часа 17 минут вместо 1 часа 50 минут. Я дошёл до третьего вагона и сел на правую сторону по ходу движения поезда (после отъезда от платформы Курорт там очень близко виден Финский залив). Остальные пассажиры распределились по другим вагонам — я был в своём третьем один. Но и это меня не удивило: так обычно и бывало. Машинист предупредил об особом маршруте, информатор объявил «Следующая остановка — Лейпясуо», поезд закрыл двери и тронулся. Я с живым интересом смотрел в окно, хоть и видел все эти пейзажи миллион раз.
Я ожидал, что в Лейпясуо должно сесть довольно много людей (в местных СНТ имели дачи жители Сестрорецка), но каково же моё было удивление, когда я увидел, что на платформе не было ни одного человека.
«Странно, — подумал я. — Сегодня идеальная погода для возвращения в город…».

Тем не менее, я хмыкнул и пожал плечами. Информатор объявил следующую остановку, и поезд тронулся. Но и Кирилловском — крупной станции — не было ни одного человека. Это стало меня напрягать. Я всегда был за науку и не верил ни во что сверхъестественное, но на всякий случай достал телефон: время было верным, были связь и интернет. «Бред какой-то! — мысленно выругался я. Во мне тут же проснулось суеверие, и я пошёл (сдуру оставив вещи) проверить четвёртый вагон, потому что я точно помнил, что туда в Гаврилово садилось 3 человека: бабуля с двумя внуками.
По спине пробежал холодок, когда я обнаружил, что вагон был пуст. И я знал, что они не должны были выходить: я чётко помнил, что бабушка говорила младшему внуку: «Наша остановка — Сестрорецк. Слушайте внимательно машиниста». Но я, как человек рассудительный, постарался успокоить себя: «Они могли выйти в Лейпясуо или Кирилловском: вдруг что-то забыли в Гаврилово». Но чувство тревоги не покидало. Я решил проверить весь поезд. Дойдя до последнего вагона, я обнаружил, что все они пусты, но и тут я не отчаялся. «Перед моим вагоном ещё два». Но и там не было ни души. Я вернулся в свой третий вагон и обнаружил, что моих вещей нет. И в этот момент мне стало совсем страшно, и страх усилился ещё и оттого, что за время, пока я ходил по вагонам, мы должны были прибыть на следующую остановку (Заходское), но в окнах всё плыли и плыли леса, словно какие-то закольцованные картинки на шарманке. Я судорожно достал из кармана телефон и чуть не выронил его из рук, увидев, что нет ни связи, ни интернета, а время остановилось на той минуте, когда поезд отъезжал от Кирилловского… Призрачная надежда выйти в Заходском и пересесть на следующий поезд до города, что прибудет через 17 минут, мгновенно развеялась.
Я наконец понял, что творится что-то необъяснимое. Я нервно сглотнул, когда в моей голове появилась одна догадка «А что если здесь какой-то псих, который сейчас прячется в туалете?.. С моими вещами…». Волосы встали дыбом. Меня стало просто колотить, я подошёл к экстренной связи с машинистом и, нажав на кнопку непослушной от дрожи рукой, прохрипел не своим голосом:
— Скажите, пожалуйста, когда следующая остановка.
Из динамиков донёсся какой-то скрежет, от которого сердце ушло в пятки, вместо ответа. Я уже готов был молиться всем богам, как вдруг электричка стала сбавлять ход. Я поспешил в тамбур, уже позабыв о потерянных вещах. Поезд подъехал к платформе Заходское, послышался звук открывания дверей, но при этом они даже не дрогнули. Я, всё ещё веря, что всему можно найти разумное объяснение, не сводящееся к сверхъестественному, кинулся к другому тамбуру, подумав, что двери сломались, но и там двери были закрыты. Но я чётко слышал звук открывания дверей и слышал его прямо перед собой. Я был в отчаянном положении: мало того что я был один в электричке, у меня куда-то пропали вещи, остановилось время, так я ещё и выйти не мог из этого чёртового поезда! Радовало то, что пока было светло (всё-таки был конец июня), но сам чёрт не знал, когда темнеет в этом мире. Я попытался взвесить то, что я имею: как видимо, машинист «или ТО, что в кабине» слышат меня, но при этом будто издевается. Мол, ты хотел остановку следующую — получи, только выйти ты на ней не сможешь. Меня всего передёрнуло, и вновь я поймал себя на мысли, что едем мы намного дольше, чем нужно. И вновь в окне эти картинки с шарманки.
Посидев с минуту на мягком сидении, я решил действовать: нажать на стоп-кран. Мне даже захотелось рассмеяться, когда я увидел, что стоп крана не было. Нет, он не был вырван или демонтирован, а всё выглядело так, будто бы его никогда не было. В остальных вагонах было то же самое. Но что меня удивило ещё больше, так это то, что в головных вагонах каким-то образом испарились туалеты: даже выемки под них не было. Теперь стало ясно окончательно: разумно объяснить эту бесовщину не получится. Поезд вновь стал внезапно замедлять ход, я побежал в вагон, чтобы взять молоточек и выйти через стекло, но молоточки постигла участь туалетов и стоп-кранов: их просто не было. Двери опять не открылись, хоть и был характер звук их открытия и закрытия.
Хотелось кричать от безысходности. Но вскоре произошло то, что обрадовало и испугало меня одновременно. По направлению ко мне шёл непонятно откуда материализовавшийся кондуктор, то есть кондукторша. Я не знал эту женщину (всех контролёров на линии я давно уже выучил), но тут же успокоил себя тем, что, может, это новый сотрудник. Меня слегка ободрило то, что кондуктор «вошёл» именно в Каннельярви — на этой станции контролёры всегда садились в эту электричку. Я с неким удовольствием отметил то, что женщина была одета в современную форму, так что это был не тот случай из разряда путешествия в прошлое. Кондукторша подошла ко мне и, улыбнувшись, проговорила:
— Добрый вечер, Новенький.
Я удивлённо выгнул бровь: до меня не дошёл смысл последнего слова. Женщина же, не переставая улыбаться, продолжила:
— Вы свой билет обронили. Вместе с вещами.
Она вдруг откуда-то из воздуха достала рюкзак и протянула его мне.
Я чувствовал подвох, поэтому для начала осторожно сказал:
— Но я же не покупал билет…
Кондукторша рассмеялась. Как ни странно, сделала она это так, что её смех не напугал меня, а даже успокоил.
— Ну как же не покупали? — ответила она. — Гаврилово — Ад. А едем мы через Кладбище, станцию Жизнь без остановки. Билет в один конец.
Мне вновь стало жутко. Говорила она это, хоть и весело, но было видно, что на полном серьёзе.
— Подождите… — медленно проговорил ничего не понимающий я. — Мы же едем через Сестрорецк, а мне надо в Санкт-Петербург. И Белоостров без остановки.
— Конечно же, через Сестрорецк, — вновь рассмеялась она, но теперь от её смеха мурашки бежали по коже. — Белоостров без остановки. Счастливого пути. И возьмите уже вещи и билет.
Я аккуратно взял рюкзак и билет. Контролёрша направилась к выходу, но я окликнул её:
— Подождите, пожалуйста. А почему я один в поезде?
Неунывающая кондукторша хмыкнула и посмотрела на меня как на сумасшедшего:
— Ну и шуточки у Вас! Полный поезд людей!
— А почему двери не открываются? — задал новый вопрос я.
— Ну так Жизнь же без остановки, — вновь залилась смехом женщина, который вскоре перешёл просто в истерический хохот. — Или Белоостров, как Вы зовёте. Ой, шутник! Ой, шутник!
Я совсем потерял понимание происходящего и спросил первое пришедшее на ум:
— А как попасть на станцию Жизнь?
Кондукторша перестала смеяться так же резко, как и начала, и вновь уставилась на меня, будто бы я был каким-то причудливым экспонатом:
— Так Вы ведь оттуда едете. Ваше Гаврилово — это же начало станции жизнь.
— А можно купить билет туда и обратно?
Несложно догадаться, что произошло после моего вопроса. Она вновь засмеялась.
— Туда и обратно! Ну наивный!
Кондукторша хотела ещё что-то сказать, но вдруг растворилась в воздухе. Я решил осмотреть вещи: с ними всё было нормально. Ничего не украли. Я взглянул на билет. На вид он был самый обычный. Точно такой же, какой я обычно и покупаю, если бы не надпись «Стандарт Гаврилово — Ад», внизу значилась цена: «ЖИЗНЬ». Ноги у меня подкосились, и я буквально рухнул на сидение. В юности я читал и слышал много страшилок о том, что есть такие поезда, автобусы и прочие транспортные средства, которые, если в них сесть, увезут тебя в Ад или на кладбище, а в реальном мире тебя найдут мёртвым. Все эти истории были похожи одна на другую и не слишком-то и пугали. Но я никогда не думал, что в один не слишком прекрасный день стану сам героем подобной страшилки. Всё вязалось: теперь до меня доходило, почему контролёрша так смеялась и назвала меня «новеньким», однако почему я не видел остальных пассажиров — для меня до сих пор оставалось загадкой. Но опираясь на сюжет подобных историй, я понял одно: мне нужно выйти на станции Жизнь любой ценой.
Поезд мчал с бешеной скоростью по вроде бы знакомым, но и чужим местам одновременно. Похоже, останавливаться на платформе 73 км электричка не собиралась. Я отбросил вариант разбивания окна: выпрыгнуть непонятно куда, да ещё и на такой скорости — решение не из лучших. Я решил ещё раз изучить билет. Внимание моё привлекла маленькая деталь: строчка мелким шрифтом «Причина смерти:». Но самое интересное, что после двоеточия не было ничего. Наученный всякими историями про матрицу, я понял, что попал в эту ошибочно. Меня не должно здесь быть. У меня в голове сразу же зародились два варианта развития событий: либо «местные» выдворят меня из своей матрицы и вернут в свой мир, либо доведут дело до конца и сделают так, чтобы я «благополучно» доехал до ада с устроенной по пути причиной смерти.
«Интересно, — нервно усмехнулся я про себя, — а как людей отвозят в рай? На самолёте что ли? Более рационально было бы отвозить людей в Ад на метро. Под землёй же всё-таки…». Поток моих странных мыслей (как раз под стать ситуации) прервали еле слышные голоса. Не знаю, как я сквозь шум поезда услышал их почти за вагон (наверное, в этом мире и слышимость работает по-другому), но я осторожно прокрался в соседний вагон и затаился у дверей в тамбур. Говорившие меня не заметили. Или сделали вид. Одного из них я тут же узнал: это была уже знакомая мне весёлая контролёрша. Весела была она и сейчас:
— Представляешь, первый раз такой пассажир! Ещё и шутки шутит!
Ответил ей мужчина с очень низким голосом. Мужчина был полный антипод женщине: суровый и даже злой голос пугал похуже припадочного смеха кондукторши. Её собеседник проговорил:
— Ты говоришь, что он утверждал, что никого не видит?
— Ну да.
— Чёрт, — выругался мужчина и закричал на собеседницу так, что я даже отскочил подальше от дверей. Казалось, что даже стёкла зазвенели. — И ты думаешь, что он шутит?! Ты будто бы не понимаешь, что это значит?!
Тон контролёрши изменился. Стал сдержанным и даже строгим:
— Ты думаешь, это именно тот случай?
— Да! Мы подобрали не того! Он не должен был здесь оказаться! В билете была причина смерти указана?!
— Я не посмотрела… — призналась женщина.
Дальнейшее я не видел, но чётко слышал. Мужчина буквально заревел и впечатал свою собеседницу в металлическую стену тамбура так, что всё в моём вагоне дрогнуло. Кондукторша, еле говоря сквозь боль, произнесла:
— Так давай его высадим к чертям. Всё равно ему никто не поверит…
— Ты совсем дура?! — заорал мужчина. — А если он сделает то, что нельзя делать! Он же жив! А только живой может это сделать! Да и раньше его надо было высадить! Теперь уже негде!
— Ну а если попросить машиниста повернуть обратно…
— Пойти к машинисту? — испуганно, что было неожиданно, произнёс мужчина. — Ты совсем чокнулась? Ты помнишь, что он сделал с твоей предшественницей?
— Да… Он вырвал из неё все внутренности… — мрачно ответила кондукторша.
— Вот и я тебе о чём. А если он узнает, что мы везём живого, то сделает с нами вещи похуже.
Я стал потихоньку понимать местную иерархию: все, по крайней мере, кондукторша и мужчина, боялись машиниста, но что-то мне подсказывало, что есть кто-то, кого боится и машинист… Я понял и другое. То, чего, помимо машиниста, боялись мужчина и контролёрша: я живой, а значит, я могу сломать эту матрицу, но вот вопрос: как? А «приятели» в тамбуре, тем не менее, снова заговорили. Начала женщина:
— И что ты предлагаешь?
— Оформим ему билетик в один конец. Да такой, чтобы в строчке «Причина смерти» появилась надпись. И тогда мы спасены.
«Значит, будет второй вариант…» — подумал я, но мысли эти не грели, а ещё больше пугали, потому что я был в ловушке: один путь был отрезан этими двумя чокнутыми, а бежать в головной вагон было самоубийством, потому что, если верить рассказам этих двух, машинист бы точно «оформил» меня без лишних хлопот. Мужчина вновь заговорил, и кровь застыла в жилах, когда я услышал то, что он сказал:
— Тем более, долго искать его не надо. Он сейчас сидит прямо под дверью и подслушивает.
После этих слов он рывком распахнул дверь, и я увидел этого мужчину, о чём пожалел: это был амбал под два метра ростом с отвратительной рожей, что была в глубоких шрамах, на его правом глазу была повязка из человеческой кожи (не знаю, как я это понял), он был одет в форму с надписью «Транспортная безопасность», но в его руках вместо привычной резиновой дубинки у таких работников был зажат топор… Он безумно улыбнулся, обнажив свои сгнившие зубы, и сказал:
— Нужно кое-что поправить.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что я почувствовал себя загнанным в ловушку. Я был уверен, что мужик специально выманил меня, чтобы убить ещё и из-за того, что я слишком много знаю. У меня и в мыслях не было, что делать дальше. Бежать-то было некуда. И спрятаться тоже было негде. Но тут меня осенило (иногда мозг в стрессовых ситуациях генерирует чудесные идеи): я вспомнил о лежавшем в рюкзаке баллончике с дихлофосом (мне нужно было поморить дома вечную бытовую проблему — постельных клопов), который тётка-контролёрша не удосужилась забрать, приняв меня меня за покойника. Я решил заговорить зубы мужику, а сам аккуратно рукой пытался нашарить баллончик в рюкзаке. Кондукторша стояла рядом с амбалом, но, как мне показалось, не была заинтересована во мне. Я выкрикнул не своим голосом:
— Подождите! Разрешите мне узнать кое-что перед смертью!
Мужик, уже замахнувшись на меня топором, опустил его и посмотрел на меня как на полного идиота. Сотрудник транспортной безопасности (далее — СТБ) усмехнулся и ответил, потеряв бдительность. Женщина вновь испарилась.
— Ну и что ты хочешь узнать?
— Что это за электричка? Это портал?
— Можно сказать и так, — ответил мужик. Я нащупал в рюкзаке заветный баллончик и попытался одной рукой незаметно снять крышку, что было очень проблематично. — Этот поезд сажает мёртвые души в Гаврилово. Ну, то есть не совсем ещё мёртвые. Души умирающих людей. И везёт их в Ад. Но обязательно через кладбище, без него в Ад не попасть.
— Но как сюда попал я?
СТБ разозлил этот вопрос, и он заорал:
— Вот и я хочу спросить, какого хрена?! Этот поезд не делает никаких остановок до кладбища!
— Значит, я сломал матрицу… — тихо проговорил я.
— Вот именно! — взревел мужик. Я в этот момент как раз снял проклятый скользкий колпачок. — Поэтому ты должен умереть!
Он уже хотел занести надо мной топор, но получил струю дихлофоса прямо в лицо. Мужик вскрикнул и принялся тереть глаза и кашлять, выронив топор. Он упал на пол с металлическим звоном. Я тут же подобрал оружие. Передо мной была дилемма: убивать СТБ или нет. Я не мог допустить, чтобы он позвал своих помощников или кого похуже, поэтому выбрал первое. Когда он пришёл в себя, то тут же бросился на меня, но получил топором по голове. СТБ засмеялся, ещё более безумно, чем тётка.
— Ты думаешь, что самый умный? Думаешь, расправишься с машинистом так же просто? Глупец! Тебе никогда не вернутся в свой мир!
СТБ стал рассыпаться, и вскоре от него осталась лишь горстка пепла, поверх которой лежал топор. Я не боялся крови, но меня стало мутить от увиденного. Руки затряслись. В голове стало крутиться одно и то же: «Я убил человека. Я — убийца». Меня стал бить озноб, и я забрался на ближайшее сидение и прижал коленки к груди, стараясь успокоиться.
Чтобы как-то отвлечься, я стал обдумывать то, как именно сломал местную матрицу. «Значит, получается, что сел я в нормальную электричку, но едва отъехал от Гаврилово, попал в точно такую же, но мёртвую, хотя не должен был… Так вот почему до Кирилловского я ехал как на обычном поезде. Матрица не могла понять, что происходит… Поэтому же дальше она как бы останавливалась на платформах… И именно в Каннельярви появилась тётка. Электричка была словно в междумирье. Матрица не могла действовать по своей обычной программе, но и при этом не могла появиться в реальном мире… Чертовщина… Очень сложная чертовщина. Но что самое интересное, это всё из-за одного меня. Знать бы только, как эту матрицу доломать…»
Я задумался и вспомнил слова СТБ о том, что в Ад нельзя попасть, минуя кладбище. Я постарался прикинуть, что это может значит. «В переводе на наш обычный язык Ад — это Финляндский вокзал, а Кладбище — Сестрорецкая линия. Значит, нужно как-то выйти на станции жизнь, которая без остановки. Но как там выйти?..». Поезд внезапно стал сбавлять ход, и мы остановились на платформе 73 км. Это и решило всё. Нет, я не собирался пытаться выбить стекло в дверях и выбраться (в междумирье, куда даже эта электричка не должна была попасть, мне делать было нечего), я понял, что мне нужно сделать. «Электричка едет из-за меня по тем же платформам, что и в моём мире, но из-за слома едет очень медленно, но важна не скорость. Я знаю, как доломать матрицу! Мне нужно будет выйти в Белоострове! Это будет двойной слом! Там не останавливается и нормальный поезд. И получается, что я не съеду на кладбищенскую линию. Я спасу и тех, чьи души сейчас здесь. Их билеты станут недействительны». Я был готов ликовать и скакать от радости, но веселье моё было недолгим. Чтобы осуществить свой план, мне нужно было проникнуть в кабину машиниста… А это было проблемой…
По громкоговорителям раздался голос:
— Наверное, ты уже догадался, что я не могу довезти эти души до кладбища в срок из-за тебя. Ты думаешь, что ты очень умный. Расправился с тупым СТБ и думаешь, что ты герой. Ты, думаю, уже понял, что выбраться отсюда можно, остановив поезд у платформы в Белоострове. Но тебе это не удастся. Я вижу каждый твой шаг. Как — неважно. Но у нас будет шанс поговорить, если ты выживешь после всех испытаний, что я тебе заготовил. Я управляю этой матрицей. Скоро ты пожалеешь, что тебя не зарубил тот придурок. Что ж, поехали.
Теперь я почувствовал себя внутри какой-то симуляции. Подопытным кроликом.
Голос машиниста был очень самодовольным и не сулил ничего хорошего. Я готовился к худшему. Внезапно скрипнула дверь, но не так, как в сказке, а как в фильме ужасов. Затем со скрипом открылись все четыре двери, ведущие в тамбур, но в вагон никто не вошёл. Внезапно они синхронно захлопнулись с таким грохотом, что в них вдребезги разбились стёкла. Я рухнул на сидение, держась за сердце. Моя аритмия дала о себе знать, но инфаркт я чуть не получил, когда почувствовал, как в моё плечо вцепилась чья-то рука и начала царапать кожу сквозь толстую ткань джинсовой куртки. Я вскрикнул и повернул голову, но никого рядом с собой не увидел. Когда же я вернул голову в прежнее положение, то увидел перед собой кондукторшу. Мёртвую. Она сидела, держа в руках свою голову. Из шеи вытекала кровь. Вдруг на безжизненной голове резко открылись глаза, что заставило меня отскочить и вжаться спиной в обивку сидения. Голова проклятой контролёрши засмеялась так, что заболела голова, я заткнул ушли, но от этого её сводящий с ума смех лишь усилился, а затем началось самое мерзкое: с кондукторши сорвалась вся кожа, обнажив плоть, которая была вся в язвах, из которых сочился гной и вылезали какие-то личинки. Я еле-еле подавил рвотный рефлекс и закрыл глаза, скованный ужасом. У меня было трипофобия. Я открыл глаза и обнаружил, что по моей одежде ползают эти мерзкие твари, а когда посмотрел на свою ладонь, источено закричал: она была вся в дырках, из которых тоже вылезала какая-то дрянь. По громкоговорителю донёсся голос машиниста:
— А это ведь только первое испытание. Точно ещё не хочешь, чтобы тебя оформили? Это и так случится рано или поздно.
— Нет! — крикнул я.
— Твой выбор, — усмехнулся машинист.
Мгновенно всё, что относилось к первому испытанию, исчезло, моя ладонь обрела прежний вид.
Я понял, что последующих испытаний я просто не выдержу. Нервы были и так на пределе, поэтому я решился на риск: задумал пойти прямиком к машинисту, но тут в вагон влетел какой-то лысый мужчина весь в наколках. В руках у него была бензопила. По закону фильмов ужасов. Он кинулся на меня, но я успел подставить свой топор прямо под пилу. Не ожидавший этого мужчина на время растерялся, и я подтолкнул его же пилу к его лицу, и он растворился вместе со своим оружием. Меня в который раз осенило, и я с улыбкой на лице закричал:
— Ну что? Матрица твоя не ожидала переменной в виде топора? Твой мужик не был запрограммирован на проигрыш.
Ответа не было. Поезд тряхнуло так, что я упал на пол, а мы остановились у платформы Горьковское. Опять произошёл сбой в программе. Машинист не думал, что я выдержу его второе испытание. Пока «владелец» матрицы думал над новым, я пробрался в другой вагон, хотя лучше бы я остался в своём. Внезапно стало темно, будто бы мы въехали в тоннель. Я передвигался на ощупь и вдруг схватился за что-то мерзкое, склизкое и липкое. Свет зажёгся, и я обнаружил, что держусь за плоть той самой контролёрши. Она уже порядком подтухла. Стояла жуткая вонь, а на «мясе» кое-где появились опарыши. Я глубоко вздохнул, но, расхрабрившись, с притворной бодростью прокричал:
— Ты бы хоть что-то новенькое придумал!
Тело кондукторши исчезло, а я продвинулся дальше. А потом ещё дальше и оказался прямо у двери с кабиной машиниста. Я, держа, топор наготове, резко рванул её на себя и выровнялся по стенке. Ничего не произошло. И тут мне стало совсем не по себе. В кресле машиниста сидел я. Машинист-я (далее — МЯ) повернулся ко мне и усмехнулся:
— Думал, ты такой крутой?
Я не мог выловить ни слова.
— Убьёшь меня — умрёшь сам. А на моё место придёт другой.
— С чего бы умирать и мне? — усмехнулся я, хотя и не до конца верил в то, что говорю. — Ты принял лишь мой облик, но ты — это не я.
— Сейчас ты увидишь всё сам.
МЯ сильно, до крови, расцарапал свою руку ногтём, и тут же я почувствовал боль у себя на руке: на ней медленно проступала царапина. Машинист не врал. Я готовился к смерти: если он совершит самоубийство, умру и я. Мне нужно было его как-то связать и обезвредить.
— Ты хочешь меня связать, — прозинёс МЯ. — Помни, я — это ты. Я и мысли твои читаю. А бороться тебе со мной бесполезно: силы у нас тоже равны.
Матрица стала сбоить конкретно. Разговаривали мы с ним не более 5-6 минут, а мы уже проехали 63 км, Рощино, Ушково, Зеленогорск, Комарово, Репина и Солнечное. Следующей остановкой должен быть Белоостров. Нужно было как-то заставить работников дороги перевести стрелку. Я хитро улыбнулся:
— Голоса же у нас тоже одинаковые.
— Да.
— А если мы одинаковы, то я могу читать и твои мысли.
МЯ испуганно вытаращил глаза. Он тут же вернул свой прежний облик. Он был чем-то похож на СТБ. Как минимум, повязкой на глазу, но машинист был раза в три толще и на голову выше. Выглядел он жутко. Кожа его была вся в каких-то пятнах, а одежда была измазана свежей кровью, губы были сильно вывернуты наружу, а на босых ногах не было пальцев, на их месте были рубцы, глаз был красного цвета и без зрачка, а нос был провален, как у человека с сифилисом.
Я решил применить старую тактику и прыснуть в него из дихлофоса, но урод пресёк этот манёвр и откинул мой рюкзак подальше. Та же самая участь постигла и топор. Я понял: мне нужно было выманить его из кабины и, каким-то образом оказавшись там быстрее него и заперевшись там, передать стрелочнику указания. План хороший, но как его реализовать я не знал. Я кинулся в вагон, он — за мной. Так мы и бежали до самого хвоста, и чудо — дверь кабины машиниста там была открыта. Я заперся там и попытался понять, что там работает. Я увидел громкоговоритель с кнопкой с надписью «Связь со стрелочником у станции Жизнь». Я нажал на неё и закричал что было сил, пока машинист бежал в первый вагон:
— СТРЕЛОЧНИК! ИЗМЕНЕНИЕ МАРШРУТА! ДЕЛАЕМ ОСТАНОВКУ НА СТАНЦИИ ЖИЗНЬ! НА КЛАДБИЩЕ НЕ СВОРАЧИВАЕМ! ПРИКАЗ!
Матрица стала давать последние трещины. Электричку затрясло с невиданной силой, а свет везде замигал. Ответ стрелочника был краток:
— Выполняю.
Меня спасли считанные секунды. Даже из хвоста я слышал, как спустя несколько секунд после передачи сообщения в микрофон в головном вагоне неистовствовал машинист, крича, что объявление ошибочно и что едем через Кладбище, но, похоже, что стрелочник либо ушёл, либо матрица отказывалась воспринимать новое сообщение. Я нажал на кнопку у соседнего микрофона и произнёс:
— Следующая остановка — жизнь. Или Белоостров.
В головном вагоне продолжал орать машинист. Из чего я сделал вывод, что он потерял свои силы:
— ПОЧЕМУ НИЧЕГО НЕ РАБОТАЕТ?! ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ПРИНЯТЬ ДРУГОЙ ОБЛИК?!
Я увидел, как мы проехали мимо дополнительных путей и двигались прямиком к платформе.
«Похоже, проклятие будет снято», — подумал я, когда поезд сам по себе (машинист по-прежнему орал) стал сбавлять ход. Информатор объявил:
— Белоостров. Конечная.
Я аккуратно вышел из кабины и увидел, что в вагоне полным полно людей с пустым взглядом. Когда поезд остановился и открыл двери, они как стадо повалили к выходу. Я тоже вышел. Машиниста слышно уже не было. На табличке с названием станции творилась какая-то неразбериха. Каждую секунду слово менялось с «Жизнь» на «Белоостров». Когда из поезда вышел последний человек, всё затряслось, как при землетрясении, тут же начались гроза и проливной дождь. «Матрица сломалась окончательно», — успел подумать я, после чего всё озарило белым светом, и все, в том числе и я, потеряли сознание.
Когда я очнулся, то увидел, что еду в пустом вагоне электрички, время показывало «19:48». Я подумал, что матрица затянула меня во временную петлю, но через минуту поезд подъехал к платформе Лейпясуо, которая была полна людей. Сели в том числе и в мой вагон. Я бы хотел поверить, что это был сон, но увидел у себя на руке царапину на том самом месте. Я тут же полез в интернет: обычно, если судить по всяким страшилкам, в таких случаях в тот же день будет крушение какого-то поезда, но ничего подобного я не нашёл. Я нервно выдохнул. В Каннельярви зашла контролёрша, ничуть не похожая на ту, из матрицы. Когда я полез в карман, чтобы убрать туда мелочь со сдачи, то наткнулся на какую-то бумажку. Я развернул её, и меня прошиб холодный пот. Тот самый билет: «Стандарт. Гаврилово — Ад», почти на всю длину которого стояла печать с надписью «БИЛЕТ НЕДЕЙСТВИТЕЛЕН». Я без эксцессов добрался до Финляндского вокзала, приехал домой и обнаружил, что дихлофос был ранее использован, что ещё раз доказало, что я был в междумирье.
Спал я плохо: после пережитого всю ночь снились кошмары, я боялся снова проснуться в той электричке. Я, как и хотел, вернулся на первом поезде обратно. В Дибунах вошла старушка, и я вспомнил её лицо: она сидела на первом сидении в последнем вагоне, когда мы подъезжали к Белоострову… Значит ли это, что я спас её и всех тех пассажиров… Когда ей позвонила дочь, я убедился в том, что это именно та старушка. Бабушка говорила по телефону:
— Не драматизируй, доченька. Ну схватило вчера сердце. Откачали же.
На следующее воскресенье на свой страх и риск я вновь поехал через Сестрорецк, но всё прошло нормально, как и в последующие разы. Разумеется, о своих приключениях я никому не рассказал: меня бы тут же упекли в сумасшедший дом, но тот билет до сих пор хранится у меня, а на месте царапины образовалась белая полоска как от шрама, которая осталась у меня на всю жизнь…