Гoрoдoк Нильпoрсeльe. Сeрeдинa лeтa.
Пoрa гoдa, кoгдa никтo из мeстныx нe ждёт бeд, дa и вeсь гoд склaдывaлся нaилучшим oбрaзoм: высoкий урoжaй, милoсть высшиx сoслoвий и пoлучeниe Мaгдeбургскoгo прaвa. Вoйны дaвнo oтгрeмeли, дa и всeгдa oни проходили вдали от города, так что все слышали о них, но мало кто видел, а тем более непосредственно участвовал в оных.
Ничто не предвещало беды, никто к ней не готовился.
Сам городок был компактный и вмещал население в 1053 человека. Ничего необычного для этого времени:
На севере расположилась католическая церковь, руководителем которой является Отец Амеди, постоянно жалующийся на неспособность принятия одной маленькой церквушкой всех прихожан города, и каждый день слал письма в Ватикан с просьбой что-то с этим сделать. Но, это не приводило ни к какому результату, что печалило Отца.
В западной части раскинулся большой торговый район: тут горожане приобретали продукты, ремесленники сбывали товар, а некоторые «тёмные личности» продавали слухи и некоторые запретные вещи. Чуть южнее теснилась улица красных фонарей.

За городом, на юге — виноградники, на востоке — поля пшеницы, ржи и дома крестьян, что обрабатывали их.
В этот день, как, впрочем, и во все остальные, люди встали рано и занялись рутинными делами: крестьяне — пахотой, женщины — стиркой и приготовлением еды каждая для своей семьи, а ремесленники делали изделия, каждый в соответствии со своим ремеслом.
Отец Амеди начинал утреннюю молебну. Собралось много людей, но сидящих мест не хватило, так что некоторым из прихожан даже пришлось остаться снаружи. Этого Отец и боялся, но всё же провёл молебну до конца, после чего храм опустел, оставив церковника в одиночестве своих высоких стен.
Дурное предчувствие посетило Амеди с самого утра и до сих пор не отпускало.
- Сегодня явно что-то произойдёт — прошептал он и вознёс свой взор на лики святых, которыми он собственноручно расписал потолки своей церкви.
Люди хотят верить, но мест нет. Амеди лично разнимал двух мужиков, что устроили драку за место в храме. Это ужасно, и кажется, что вскоре люди просто разочаруются в церкви, а это чревато последствиями… Некоторые могут увидеть в этом ересь, а дальше костры, крики… В конце концов самого Амеди за это может постигнуть кара, как отступника и еретика.
Большие дубовые двери быстро отворились и тихонько хлопнули, в зал вошёл тощий человек, в простой потрёпанной одежде.
- Отец Амеди! Простите, Христа ради! Опоздал на приход, но не специально, бес попутал!.. — запричитал вошедший.
- Не вгоняй себя в такие крайности, Камиль. Бог прощает и церковь тоже. Но в чём твоя вина? Ты всё же пришел.
- Но Отец, я же опоздал! Моя мать сильно ругалась…
- На тебе вины нет, а мать неправа: надо быть снисходительным ко всем детям божием…. Скажи, а сама она была тут утром?
- Я… Не знаю… — смотря в пол прошептал Камиль, а после поднял свой понурый взгляд и сказал — Отец, я помолюсь… Вы не против?
- Конечно же нет, это Божий Храм — он для того и создан…
Наконец мужчина отошёл, что-то бормоча.
Амеди недолюбливал самого Камиля и его мать. Он — обычный наркоман, который ничто не делает искренне, просто манипулирует людьми, а мать… Она чаще всего ходит около торгового района… Но очень гордилась, что является «очень верующим человеком», по её мнению. Отец помотал головой: такие грешные, противные люди… Но ему, как священнику, необходимо быть снисходительным. Это был не только принцип церкви, который многие забывали, но и его личный. Поэтому он принимал всех, чтобы они отмолили свои грехи. Однако, все вновь возвращались замаливать новые.
Свет интересно играл в витраже, преломлялся, но священника это пугало. «Сегодня явно что-то произойдёт…» вновь прошептал он и направился в небольшую башенку, где расположилась его келья.
Время шло к обеду и скоро начнётся следующая служба, надо к ней подготовится.
Амеди вздохнул и подошёл к книжному шкафу, где было много пыльных книг, средь которых только одна была «чистенькой» — Библия. Взяв её, он сел за небольшой стол, расслабился, открыл книгу на нужной странице. Быстро пробежавшись по давно заученным строкам, Отец вздохнул, надеясь, что в полдень людей придёт меньше.
И да, в обед пришло меньше людей, но мест всё равно не хватило. Хотя будь тут один человек — служба так же началась.
Окинув взглядом пришедших Отец с мог увидеть всех: крестьян, купцов их жен, даже пришел один знатный человек — Август де Злансуа. На лицах пришедших были видны и горящие искренностью глаза, и пустые, которые даже не слушали что им говорил священник.
- …Аминь! — Заключил Амеди и люди разошлись, но остался один и когда тот подошёл ближе священник узнал Рамона — начальник городской стражи.
- Ты уже знаешь, что произошло на рынке? — грубовато выпалил он, на что Отец только поднял бровь — Убийство! Да и если бы обычная делёжка фиштеха или других трав, но… Это были сектанты… Теперь с городом может быть что угодно! Но, скорее всего, его просто не станет… — голос его нервно подрагивал, смешивая интонации ужаса и злости.
- Друг мой, Рамон, несколько отступивших от праведного пути не смогут полностью разложить город, даже в моральном смысле… — спокойно начал Амеди, но был перебит.
- Боже! Тебе ещё не сообщили? Так и знал, надо было самому подойти… Сегодня к нам приезжает инквизиторская комиссия и если она всё это узнает, а она то точно узнает… Месяц назад город, на запад отсюда: Була, был сожжен, растоптан, уничтожен! И знаешь по какой причине?! Инквизитор наткнулся на портовую девку! Если они не дай Бог придут со стороны торгового района…
- Мон, тише, это божий храм… — Амеди помедлил — Думаешь, что всё на столько плохо и к нам придут именно… безумные фанатики?
- Я уверен в этом. Мы все в большой опасности и сомневаюсь, что нас ещё нельзя называть трупами! — Стражник сглотнул — Раньше это было что-то далёкое, что-то, что никогда не придёт к тебе, а теперь…
- Теперь оно настолько близко, что трудно поверить…
- Да… — Рамон тяжело вздохнул и глаза его наполнились влагой — Я ветеран Священной войны… У меня есть дети, семья… И всё это уничтожит то, что я так яро защищал? — голос начальника стражи дрожал — Позавчера Еве исполнилось шесть… Она была так рада твоему подарку, хоть и не умеет читать. А что теперь?..
- Рамон… Ещё ничего не случилось, мы можем повернуть всё в другую сторону, отвадить беду!
- И как же? Молитвами? -нервно усмехнулся страж.
- Надеюсь, просто словами…
Кое-как Отец смог успокоить своего друга, но тот явно не надеялся на хороший исход. Когда тот ушёл, Амеди окончательно осознал, что теперь все жизни этого города лежат на его плечах и он обязан всё сделать так, чтобы ни единая душа не пострадала.
Инквизиция придёт вечером, когда свет от заката будет сливаться с огнём, что они зажгут. Но пока у него есть время и, скорее всего, он даже успеет принять вечерний приход. В келье он сел за стол и взял старенькую тонкую книжицу в красном переплёте – в ней записаны законы Церкви. Он вспоминал их и особенно заострял внимание на тех, с помощью которых инквизиторы могут лишать жизни. Перед самим вечерним приходом Амеди открыл уже чёрную книгу и начал молить Бога, чтобы всё обошлось. Но Отец не ощутил ничего, кроме холода, который окутала всю церковь.
Служба прошло как обычно. Наверное, никто и не заметил, как дрожат его руки, как нервно бегают глаза, боясь наткнутся на красный плащ. Только когда ушёл последний человек, Амеди смог спокойно вздохнуть и сесть на скамью. Мысли не могли собраться в единое целое и решить, что делать, а взгляд вновь приковывал витраж, преломлённый свет которого напоминал уже языки пламени. Страх наполнял священника, но вскоре он смог выровнять дыхание и в полной мере успокоится. Теперь он хотя-бы готов спокойно ответить, а не дрожать, как загнанный в угол зверь…
Дверь храма негромко скрипнула и тишину пустого зала пронзили чёткие шаги неизвестного.
- Брат Амеди?! — громко спросил вошедший. Уже по голосу стало ясно — опасения Рамона оправдались: безумный и не раз сорванный, но сохранивший свою аристократичность, голос звучал пугающе, а понимание, чей это голос — пугало ещё больше.
- Да, я Амеди, а вы, я понимаю, из инквизиторской комиссии? — сказал священник, вставая и оборачиваясь к говорящему: это был высокий светлый юноша, с белыми прядями волос до плеч, с яростным взглядом и неуместной улыбочкой. Весь одетый в красное, с клинком на поясе, он возвеличивался над низким, но более плотным Амеди.
- Интересный у вас городок. Мы прошлись по западному району и нашли одну безбожницу, что торговала своим телом. Естественно, она сразу поплатилась за это своей жизнью — улыбка инквизитора стала шире, а Амеди лишь сглотнул, но быстро собрался.
- Так нельзя поступать. Даже в уставе Инквизиции сказано, что суд должен принимать решения по наказанию ереси и богохульства.
- Верно, но у нас военный суд. Быстрый и неумолимый.
- Всё равно, это моя паства и её судить в праве только я или кто-либо другой, но с моего разрешения. Я знаю законы нашей Церкви и не надо менять их значения.
Человек в красном встрепенулся, но не убрал своей улыбочки.
- Ладно, ладно. Дайте же наконец представиться. Я – Юстиниан — глава инквизиторской комиссии по западным областям. Ватикан получил ваши письма и направил нас на анализ проблемы с количеством прихожан, но, как вижу, у вас не только такие проблемы.
Амеди отпрянул. Нет, этого не может быть! Он сам накликал эту беду на Нильпорселье, но отвечать за такой необдуманный поступок придётся всем. Руки тряслись от осознания, но Отец быстро унял это и твёрдо ответил:
- С другими проблемами я сам справлюсь, а вот с приходом… В городе более тысячи человек, а моя церковь рассчитана только на сотню. Понимаешь, что мало кто имеет возможность попасть сюда?
- Понимаю, мы в отчёте напишем, что необходимо четыре или семь новых церквей. Но ты уверен, что грешникам необходима вера? Они же осквернят эти храмы за день — два.
- Далеко не все грешны в моей пастве. Праведные люли составляют большинство, а отступники — исключение, а не постоянное явление.
- Мы это обязательно проверим — ухмыльнулся инквизитор.
«Проверят? Что он имеет ввиду?»
И в ту же секунду в храм ворвалось двое крупных мужчин, в красных, как и у Юстиниана, плащах, тащащих за собой рыжеволосою девушку и щуплого парня с очками. Они подошли вплотную к Амеди и швырнули свою ношу так, что парень не устоял и рухнул на холодный камень, в отличии от рыжеволосой.
- Чарли, Лауренциус? — недоумению Отца не было предела, широко распахнутыми глазами он смотрел на это действо, но не понимал и даже раскрыл рот, пытаясь хоть что-то сказать.
- Мои подчинённые, скорее всего, просто увидели, как эти двое делают богопротивные вещи — Юстин безумно сверкнул глазами — Ересь всё ещё исключение?!
- Лауренциус никогда не сделает ничего богопротивного – сразу же собрался Амеди — Он тянется к знаниям, что хранит мой храм, изучает их и иногда распространяет, приучает других к вере. Так что думаю, ты ошибся, брат…
- И с рыжей ведьмой тоже?
- И с ней тоже. Чарли сирота и воспитана вблизи Храма Божьего. Она не раз помогала мне с обновлением мозаик, фресок… Я знаю их очень хорошо, Юстиниан, и уверен, что твои люди просто ошиблись.
- За что мальчишку притащил? — обратился инквизитор к одному из рослых мужчин.
- Запрещённая литература — тот протянул ему тонкую серую книжицу с золотистой закладочкой.
- «Трактат о истинных причинах падения человека» — промурчал инквизитор название книги. — С прошлого месяца данная книжка относится к разряду запрещённой литературы, если ты не знал, брат Амеди. Там были найдены некоторые строчки… Которые явно мог написать только искренний отступник — Нахально сказал Юстиниан и горделиво поправил пояс, на котором вместе с кинжалом висел и меч.
- Но, может, он не знал… — затараторил Амеди, но был перебит.
- О нет, нет, нет. Незнание закона не отменяет наказания за его нарушение. Особенно за такую ересь — его улыбка исчезла, и инквизитор обратился к другому подапечному — А что с девчонкой?
- Проституция. Она шла со сто…
- Молчи, урод! — Вскрикнула Чарли — Я просто возвращалась домой, с усадьбы господина Злансуа, где я работаю няней их детей, как ты пристал со своими идиотскими расспросами!
- Конечно, но возвращалась ты с западного района, а там у вас и торгуют телом — ухмыльнулся мужчина и крепче схватил её за руки, что бы та не смогла освободится.
- Дурак, дом Злансуа находится именно там
- Как видишь, обе эти души грешные…
- Юстиниан, это просто ошибка и недопонимание. Они не могли намеренно что-либо нарушать.
- Я верю, что в твоих глазах всё так и есть, брат Амеди. Но ересь очень хитрая вещь, которая ослепляет лучших слуг Господа. Именно поэтому мы здесь, чтобы уничтожить то зло, которое невидимо твоему глазу. Но по всем правилам, я ещё должен спросить грешников: вы признаёте, что провинились перед Богом? Может, вы хотите раскаяться?
- Я уже всё сказала — сразу же выпалила рыжая, а Лауренс дрожащим голосом начал:
- Я-я… н-не знал. Эт-ту книг-гу, я давно н-нашёл, а то, ч-что он-на вне зак-кона я не з-знал, прав-вда… — заикаясь выговорил он, но инквизитора мало интересовало, что скажет ему осуждённый.
Настало напряженное молчание, которое никто не осмеливался нарушать. Амеди кидало то в ярость, то в страх, но Отец старался этого не показывать. Лауренс тоже нервничал, но в отличии от священника не скрывал этого и в прямом смысле дрожал. Чарли зло переводила взгляд от одного своего пленителя, к другому, иногда с надеждой смотря прямо в глаза Отцу, но что он мог? Лишь инквизиторы стояли ровно и спокойно. И если двое подопечных главаря не выражали никаких эмоций, то Юстиниан улыбался и… Наслаждался этим. «Он безумен! Он не руководствуется высшими благами, как хочет показаться, а оправдывает ими убийства!» — в голове Амеди бурлил план, как можно уберечь этих двух несчастных, что попались этим вечером в лапы красных плащей.
- Ну… Я всё обдумал и приговор вынесен! — Заявил Юстиниан — С этого момента мы берём полную власть над этой церковью и городом. И не волнуйся, брат Амеди. Праведники останутся жить, наша цель — освободить это место от грешных душ, от ереси. А насчёт этих двух… — инквизитор с отвращением посмотрел на пленных — Они уличены в ереси и их ждёт достойная кара.
- Это всё хорошо, но что ты подразумеваешь, под ересью? — чётко и зло проговорил Отец — Или ты просто хочешь оправдать все будущие убийства борьбой с отступниками, грешниками, равняя всех к ним? Или, в конце концов, ты просто хочешь показать власть, которой обладаешь?! – Отец говорил на повышенных тонах, ярость и страх полностью поглотили его, но он ничего не может сделать…
- Что такое ересь? — безумная улыбка инквизитора, как будто стала ещё безумнее, что казалась нереальным — Когда люди искренне верят — они отдаются вере и душой, и телом. Они живут, растят детей и приучают их к любви до веры. Они находят радость во всём и вместе с Богом переносят все невзгоды. Они верят и верят от всей души, не давая ни единого повода усомнится в этом — Юстиниан начал медленно подходить к Амеди — А вот еретики… Ересь проявляется в мелочах, брат, и потом перерастает в большую ересь. Не сходил на утреннюю молитву, потерял крестик, плюнул на порог храма, а завтра уже проклинаешь Бога за неурожаи и холода. Такие люди боятся веры, пытаются всячески напакостить ей, оклеветать, а в некоторых случаях идут против неё с оружием. Их не исправить, они уже решили для себя, что Бог для них наказание, а не спасение или, что его просто-напросто нет и Церковь — это лишь слово, не имеющее под собой ничего духовного, светлого — Инквизитор уже стоял настолько вплотную к Отцу, что даже руки их соприкасались, а пояс находился так близко, что священник ужаснулся от своих же мыслей, а Юстиниан, посмотрев прямо в лицо Амеди, сказал — Вот, что называется ересью!
- Нет… Нет! Это не ересь — сказал Амеди — Истинная ересь — это неспособность простить, дать второй шанс человеку, что сошёл с пути божьего, помочь ему вновь узреть истину. И ты, Юстиниан, тут главный еретик!
Произнеся это, Амеди резким движением достал кинжал с пояса инквизитора и холодное оружие, прорезая красную ткань, вонзилось в плоть Юстиниана. Никто не ожидал этого, даже сам Отец отскочил в ужасе от раненого инквизитора. Тот же со страхом и непониманием смотрел на священника, постепенно слабея и в итоге бездыханно падая на пол.
- Юстиниан! — оба инквизитора бросились к телу своего главы.
- Что ты наделал! — Крикнул один из них и побежал на Амеди.
Против рослого мужчины священник ничего не мог сделать и тот навалился всем весом на него, впечатав в стену. Мужчина надавил на горло Амеди, отчего тот перестал дышать. Единственное, что священник мог сделать — попытаться вонзить клинок в шею нападавшего. Но хват был такой неудобный, что это казалось невозможным, но Амеди пытался. Его лицо покраснело, вены на висках взбухли. Долго так он не протянет и собрав все оставшиеся силы, Отец замахнулся и со всей силы ударил инквизитора клинком отчего тот с характерным звуком вошёл в шею. Сразу схватившись за инородный предмет в своём теле красный плащ отошёл и… Упал с криком, корчась от боли.
«Остался один» — эти слова раздались жутким холодом в разуме Амеди, но не заметив это, он достал окровавленное оружие из уже мёртвого тела и приготовился к финальному бою.
- Спасибо тебе, Отец, — сказал оставшийся, что стоял около трупа Юстиниана, — Теперь у меня нет ни малейшей преграды, чтобы получить звание высшего инквизитора и занято место тупого Юстиниана, что мямлил перед тобой что-то. Но ты же понимаешь, что я ни оставлю никого живого ни в этом зале, ни в городе?!
- Понимаю. — Священник крепче обхватил клинок.
- У тебя нет шансов, смирись, ведь смирение — это единственное, что ты сейчас можешь.
- Я до конца буду защищать свою паству от выродков вроде вас.
Инквизитор пожал плечами и встал в боевую позу, готовясь нанести удар.
И вот, оба были готовы к решающему выпаду, но… Из живота мужчины в красном плаще показалось остриё меча и тот взревел, держась за рану, упал и вскоре затих. А меч остался в руках Чарли.
- На поясе… Был… — Лишь могла сказать она, после чего осела и с глаз её полились слёзы.
Амеди, немедля, подошёл, обнял её, и гладя начал тихо говорить:
- Ты всё сделала правильно… Всё хорошо… Всё закончилось…
И девушка вскоре успокоилась.
В ужасе на всё это смотрел Лауренс, не до конца веря в реальность происходящего. Перед ним только что убили трёх людей и не обычных, а инквизиторов! Страх сковывал и не давал ему даже что-либо сказать.
- То, что произошло сегодня, — вставая, холодно обратился Отец Амеди ко всем оставшимся, — должно сохранится в тайне. Но это не спасение от инквизиции, это только отсрочка — вскоре они отправят на поиски пропавших других инквизиторов, и мы не можем убить и их, да и неправильно это… Но пока… Пока нам надо закопать эти тела, до утра, пока не начался утренний приход. И помните, на вас нет греха, я беру весь грех на себя и только мне отвечать перед Богом.
И трое нервно озираясь потащили тела на улицу, к прилегающему к церкви кладбищу.
Над Нильпорселье нависла тень неопределённости…