Кaбинa лифтa мeдлeннo oпускaлaсь вниз пo мнoгoчислeнным этaжaм вoeннoгo кoмплeксa; Дaмпир, привaлившись к стeнe, смoтрeлa нaвeрx, нa ту единственную точку в потолке, погружённая в свои мысли; хотя бы здесь её не донимал гомон и смех тех отвратительных тварей, расползшихся по всему строению. На приборной панели каждую секунду загорались и тухли определённые лампочки с характерным щелчком – ей осталось немного, чтобы добраться до второй зоны здания, а уже оттуда отправиться прямиком на крышу, на судьбоносную встречу с одной неприветливой нацистской докторшей. Минус один этаж, минус два, уже три… Кабинка резко остановилась, и дампир еле удержалась за стены, чтобы не упасть; она слышала, как металлические тросы натянулись, скрежетали, и лифт резко опускался всё ниже и ниже, как ей казалось, на какие-то жалкие пару сантиметров, но толчки некомфортно ощущались. Рейн это не нравилось: неужели эти твари добрались сюда? Кабинка вновь опасливо качнулась, и полукровка стала колотить кулаками по приборной панели, нажимала на все кнопки подряд – ничего. И, не придумав ничего лучше, подбежала к двери, хватаясь за её створки; лифт немного накренился вбок, а металлический скрежет давал понять, что у неё остались какие-то жалкие пара секунд на то, чтобы успеть отсюда выбраться. Рейн приложила все усилия, чтобы открыть двери; сжав зубы, зажмурившись, напрягаясь, она поддёрнула металлические пластины и отодвинула их в стороны; открыв глаза, она открыла же себе и путь на свободу. Кабинка опустилась чуть ниже нужного этажа, и Рейн, выбравшись на поверхность, оказалась в тёмно-сером коридоре, освещённом ярко-красными лампами. Её даже не удивило, что вторые защитные двери лифта были выломлены так, будто их изрядно погрызли; на металле отчётливо видны следы от зубов.

Дампир отошла чуть дальше от прохода, выходящего на шахту, как неожиданно, обернувшись, увидела, как кабина лифта со скрежетом рухнула вниз, а за ней следом упали несколько червеобразных тварей – значит, она не ошиблась тогда – эти твари смогли перегрызть грузовой трос. Полукровка выдохнула: ей ещё повезло, что они не успели проделать дыру в крыше и упасть на неё сверху. Рейн, отряхнувшись, поплелась медленно по коридору, ища способ быстро добраться до противоположной башни комплекса – кажется, где-то здесь был ещё один аварийный подъёмник. Дампир слышала эхо противного смеха, голоса монстров, дублирующийся в подсознании… Ей казалось, что её хотели свести с ума. Она шла и шла и не знала, сколько по времени – вполне возможно, что целый час, а, может, и несколько минут – лабиринты коридоров никак не заканчивались. Но внезапно звуки стали меняться – теперь же их разбавлял чужой голос: мужской, охрипший, с явным акцентом, говорящим на немецком… Рейн побежала на его источник – оказалось, что не одна она была заперта в ловушке фашистских чудовищ.

Добежав до единственной двери, оказавшись в ярко-красном помещении – из-за аварийного освещения практически ничего нельзя было разглядеть, — Рейн юркнула в открытый проход, прячась за одной из бочек. Здесь пахло горелым, в воздухе висел серый туман; она забрела в котельную. По всему периметру росли несколько угольных котлов, достигающих своими пиками до самого потолка, и из-за возникшей дымки сложно было разглядеть, что находилось в центре комнаты, но вот разлучить звуки было вполне реально – кто-то ругался на немецком, что-то грохнуло, упало, сломалось, а потом некто истошно заверещал – дампир знала, что второй голос принадлежал одному из тех монстров-гельминтов. А вот с кем они сражались?

Вопрос пока что оставался открытым.

Неожиданно кто-то схватил её за ногу и потянул вниз, и Рейн, не ожидавшая этого, больно стукнулась о металлический корпус бочки, сползая на пол. Обернувшись, дампир увидела, что твари с изуродованными головами человеческих младенцев заметили её, и почти всем скопом ползли к ней; полукровка быстро схватилась за рукоять клинков и, согнув ногу в колене, подтянула к себе противную тварь, а после ампутировала ей часть хвоста от остального тела. Девушка вскочила на ноги, выбираясь из своего укрытия; эти чудовища лезли через вентиляционные шахты, падали откуда-то с потолка, пытались окружить её и всё повторяли и повторяли:
- Сделай нам больно! Убей нас! Режь нас!

Дампир смотрела на них, скрещивая клинки перед собой, шла спиной прочь в неизвестном направлении; если одна из этих тварей нападёт первой, то она будет готова. Чудища, как змеи, шипели на неё, кидались на ноги, клацали челюстями, но дампир резво отскакивала от них, замахиваясь ножами, но не успевала – лезвия касались лишь дымовой завесы, разрубали её, а не монстров. Черви, которых становилось с каждой секундой всё больше, окружали полукровку, и Рейн понимала, что у неё не хватит сил сразить их всех. Она медленно отступала, внимательно следя за действиями каждого из монстров, пока не почувствовала, как спиной дотронулась до обжигающе-горячего металла – котёл; она попала в тупик. Игнорируя острые болевые ощущения, Рейн прижалась телом к агрегату, чувствуя, как по лбу скатывались бисеринки пота, а кожу неистово пекло. Если ей суждено погибнуть сегодня, то пусть так, чем быть разорванной в клочья безумным ночным кошмаром нацистов, обращённым в реальность. Перекрестив перед собой клинки, дампир стала выжидать нападения, но неожиданно кто-то вышел сквозь туманную дымку и схватил червей за хвосты, поднимая в воздух, а затем она услышала хруст ломающихся костей.

- Komm her, Kreaturen! – полукровка лишь по голосу поняла, кто пришёл ей на помощь, когда ещё один ряд монстров был поколочен огромной железной дубиной.

Враг моего врага… Пусть пока так, но Рейн не собиралась делить добычу, как и прощать немцу всё за то, что тот просто пытался спасти свою шкуру и выбраться из адской жаровни, как и она сама.

Дампир, выдыхая, прошла чуть вперёд, больше несвязанная с обжигающим котлом невидимыми объятиями, почувствовала полную свободу; горячая завеса и не хотела проходить, зато она увидела человека, который временно пришёл ей на помощь: высокий, почти под два метра ростом, широкоплечий молодой человек, одетый в кожаный комбинезон, вооружённый металлическим шестом; Рейн посмотрела наверх: блондин с голубыми глазами – неудивительно, что почти ариец, — был мускулист и больше походил не на стандартного солдата немецко-фашистской армии, а на силача из цирковой труппы, хвастающегося, помимо выдающейся физической подготовкой, ещё и громадной татуировкой свастики почти во всю грудь. Рейн презрительно фыркнула: неужели нацисты решили вывести свою породу супер-солдат? Если это так, то она даже и не подозревала, на какие ухищрения они могли ещё пойти.

Мужчина голыми руками разрывал на части надоедливых монстров, топтал их головы, как будто те – злостные тыквы, растущие на грядке; и Рейн, подскочив к нему, присоединилась в битве, разрубая клинками на мелкие части монстров. Те лезли изо всех щелей, но их, по непонятным причинам, в процессе ликвидации становилось гораздо меньше; в воздухе, помимо затхлого запаха от сожжённого каменного угля, появились оттенки свежей тухлятины и крови. Немец швырял монстров как спортивные снаряды; некоторые из них угодили прямиком в открытые котлы, заживо поджариваясь на огне. Рейн пробивала тела чудовищ гарпуном, разрубала их на мелкие кусочки; она чувствовала, как уже устала от продолжительной битвы. А вот её временный напарник даже не хотел заканчивать: зашвырнув мёртвого головастика в угол, он принялся насаживать оставшихся на свою палку, как на шампур; черви кричали:
- Сделай нам больно! Обещаем, мы познаем боль!

И это только раззадоривало сильнее; битва продолжалась уже длительное время, и когда Рейн, отправив на тот свет сразу троих чудовищ, отсекая их головы клинками, как ножницы – сорняки в саду, а немец рвал их руками, словно резиновую грелку, те поняли, видимо, обладая задатками хоть какого-нибудь разума, поняли, что пока лучше отступить. Монстры, шипя, постепенно соображали, что им, будучи в своём первозданном виде, не совладать с человеческими противниками, и медленно, скаля зубами, отползали прочь, прячась обратно в вентиляционных шахтах, под бочками, в дырах в стене и полу. Кажется, всё прекратилось, даже эхо противного смеха стихло, и теперь в голове гудели звуки работающих угольных котлов. И немец, стоявший подле Рейн, совершенно забыл о том, что находился в одной комнате с красным убийцей, которую разыскивали все солдаты комплекса – слишком он был доволен проделанной работой; не каждый день остаёшься в живых после длительной потасовки против неудачного эксперимента – наверно – Третьего Рейха.

Дампир не хотела упускать свой шанс.

Эксперимент G.G.G. явно не ожидал, что на него нападут сзади: полукровка прыгнула к нему на спину, обхватывая ногами массивный торс, и присосалась клыками к пульсирующей вене на шее; громила пытался скинуть с себя груз, махал руками, выглядя смешно; сильный и ловкий, он не мог справиться с хрупкой девушкой, пусть в той и текла вампирская кровь. Немец постепенно ослабевал, а вот Рейн чувствовала, как к ней возвращались прежние силы: кожа вновь стала ровной, чистой, гладкой; царапины зажили в одну секунду, как и исчезли все шрамы… Глаза налились алым. Мужчина, мускулистый, здоровый, иссыхал, как спущенный воздушный шарик; его движения становились более медленными и неловкими; и когда он, привалившись к стене, стал сползать по ней, Рейн отпрыгнула в сторону, вытирая кровь с уголков губ: чистейшая, почти та самая, легендарно-арийская, сладковато-химическая – именно то, что ей так было нужно. Мученик смотрел на полукровку стеклянными глазами, и дампир, улыбнувшись, схватилась за клинок и пробила лезвие ему меж глаз; этот человек не числился в списке её целей, но он послужил ей очень хорошо.

Теперь она готова была продолжать свой путь.

Дампир, окинув взглядом последний раз фрица, выбежала из котельной, вновь оказываясь в коридоре; она серпантином перемещалась по старой базе, пока, в итоге, через несколько длительных минут скитаний, не вышла к лифту и не вызвала его – тот был исправен. Когда кабинка подъехала, отворяя двери, полукровка вошла внутрь, нажимая кнопку нужного этажа. Рейн готова была встретиться один на один ещё с другими целями из списка и с теми монстрами, которые захватили базу.

Больше она не позволит себе слабостей.