Кaпaющий крaн нa кухне. Сирены полицейских машин. Блики уличных фонарей в мутном стекле открытого окна. Прохладный ветер, ласкающий мои опаленные щёки. Побелевшие кончики пальцев плавно проходят по стальному дулу револьвера, сжимают кончик ствола и отпускают, практически безжизненно повисая под собственным весом.

«Вот мы и снова здесь. Лицом к лицу. Как в старые добрые времена».

Я поднимаю взгляд на серый, грязный небосвод, покрытый тяжёлыми тучами. Челюсть предательски сжимается, к горлу подкатывает плотный ком. Ледяное дуло утыкается в подбородок, а изо рта выходит сиплый вздох, тут же исчезая неплотной дымкой в ночи.

«Я скучал по тебе».

Запятнанная багровыми пятнами майка прилипает к коже, напоминая об остывшем теле. Пронизывающий холод в очередной раз сбивает дыхание и вынуждает вздрагивать, на секунду приходя в себя. Падающие из крана капли смывают алые, запёкшиеся следы с лезвия ножа.

«Ничего не хочешь сказать? В эту прохладную чужую белую ночь?»

Сине-красное свечение озаряет тусклую улицу. Включающийся свет в окнах и сдвиг полупрозрачных штор. Встревоженные лица соседей. Случайным движением руки опрокидываю полупустую бутылку водки. Оглушающий звон стекла и всплеск жидкости, подтекающей к холодному трупу.

«Пришло время, брат».

Подъезжающие машины к моему подъезду. Выходящие полицейские, вынимающие табельное оружие из кобуры. Испуганные зеваки кричат им вслед, пытаясь выяснить произошедшее. Дрожащие, испачканные в крови руки сильнее прижимают ледяное дуло к подбородку. Страх сковывает ноги и перекрывает дыхание.

«Пришло время увидеться. Мама тоже здесь».

В последний раз окидываю женское тело помутнённым взглядом. В дверь начинают громко стучать. За ней басистыми мужскими голосами раздавались требования открыть. Зажмуриваюсь и издаю громкий, протяжный крик, параллельно пробуя на вкус собственные слёзы.

«Отправь себя в белую ночь, как ты это сделал с нами».

Спускаю курок.