Глaвa 2

11 июля 2027 г. Oдин чaс пoпoлудни. Исслeдoвaтeльскaя лaбoрaтoрия врeмeни (нулeвaя тoчкa прoстрaнствeннo-врeмeннoгo узлa).

- Гeнa, ну скoлькo рaз пoвтoрять, в дрeвнeслaвянскoм слoвo прaвильнo нaзывaть «язвён», a нe «язвлён». Дa и другиe рeчeвыe обороты неправильные. Ирина, тебя это тоже касается. Этот эксперимент больше смахивает на экскремент. И знаете почему? Потому, что мы не готовы для его осуществления, — наставлял руководитель лаборатории, профессор Бельский, — по мне, Гена, ты тупо суёшь голову в львиную пасть.
Бельский перестал ходить, засунул руки в карманы и уселся на край стола, столкнув бумаги в кучу. Его лицо выражало крайнюю степень недовольства.

— Не готовы, не готовы. Аркадий Васильевич, вы, и только вы категорически отклонили мою кандидатуру, — язвительно проговорила ассистентка, — лица женского пола почему-то не допускаются. У всех допускаются, а у вас – нет. Это, между прочим, дискриминация. Я научный сотрудник, как и все остальные, с одинаковыми правами и обязанностями. Никакие ограничения на меня распространяться не должны, и вы это прекрасно знаете. Теперь вы выступаете за прекращение эксперимента.
- Ишь ты, дискриминация. Да только я здесь распределяю эти самые обязанности. Тебя там как раз не хватает, женщина. Глупая девочка-папарацци Ира Долгова бегает с видеокамерой наперевес в центре Куликовской битвы. Каково! А когда чей-нибудь меч тебе башку с плеч? Твои папа и мама потом бешеного профессора живьём на костре поджарят. Сделают, так сказать, экскурс в средние века.
Девица надулась, а второй ассистент Геннадий Кравцов задумчиво почесал затылок. Поднеся к носу чашку с недопитым кофе, он поморщился брезгливо, водрузивши сосуд на подоконник. Теперь это было остывшее пойло, на поверхности которого барахталась мохнатая муха. За окном разгорелся яркий июльский день, щебетали птицы в институтском парке, и торчать в лаборатории не хотелось. Хотелось махнуть на всё рукой, и отправиться на пляж. Пригласить ассистентку в летнее кафе на чашку кофе, прогуляться. Но надо было сосредоточиться на эксперименте. В теории всё выглядело безупречно. Опыты на мышах и жабах прошли успешно. Они отправлялись далеко в прошлое и благополучно возвращались невредимые. Как теперь было модно говорить: не пострадало ни одно животное. Но как обычно бывает на практике. С мышами и другими представителями лабораторной фауны, зачастую всё в порядке, а когда в эксперимент вступает человек, появляются непреодолимые порой противоречия. Пропустив мимо ушей профессорскую реплику, Кравцов решительно изрёк:
- Аркадий Васильевич, у нас появилась возможность узреть воочию историческое сражение Дмитрия Донского. Да и не надо там много болтать. Молча наблюдай, и потихоньку снимай.
- Невозможно представить последствий, если ситуация выйдет из-под контроля. Всё будет гораздо серьёзнее потери одного сотрудника, что само по себе уже повод отказаться от этого дурацкого опыта. Больше похоже на авантюру. На учёном совете я голосовал против.
- И? — вопросила Долгова.
- Президент меня не поддержал. Слишком много вложено средств, чтобы останавливаться на полпути. Эксперимент решили провести. Им, видите ли, нужны скорые результаты. Ладно, проштудируйте ещё разок временной отрезок. Гена, буквально по минутам, где будешь находиться, и что будешь делать. Ошибки не допускаются. Потом можете смываться. Думаю, пару часов вам хватит за глаза. Комиссия назначила проведение эксперимента на завтра. В четыре придут инженеры и всё настроят. Сегодня отдохните, отвлекитесь, сходите в кино. Лучше всего на какую-нибудь фантастику. Гена, не шляйся за юбками допоздна, пораньше ложись, и как следует, выспись.
Рабочие столы были уставлены мониторами. По углам вились переплетения кабелей, со стен свисали методички. В центре лаборатории возвышался куб в два человеческих роста, изготовленный из армированного композита с входным отверстием-люком на одной из сторон. Внутри не было ничего. Ни рулей, ни штурвалов, ни ручек с кнопками. Лишь единственное табло-индикатор оповещения о запуске чип-таймера синхронизации потока.
Ассистент кафедры, сотрудник лаборатории времени Геннадий Маркович Кравцов, облачённый в доспех средневекового дружинника, прилаживал к шлему зеркало с процессором, выполненное в виде кольца.
- Не боишься? — спросил профессор.
- Немного волнуюсь, но это нормально. Аркадий Васильевич, мы готовились, тренировались, потратили уйму времени на изучение структуры древних языков. Ну не в космос же вы меня отправляете.
- Ты знаешь, лучше бы в космос. Ладно, полезай в модуль, пока не передумал. Тренировки тренировками, а как оно будет по-настоящему. Сперва хотя бы дрона запустить бы надо. Проверить. А потом уже оператора. То, что ты обладаешь даном по айкидо, ещё ничего не значит. Там это вряд ли тебе поможет, если не дай бог, дойдёт до драки.
- Лучший бой, это тот бой, который заканчивается не начавшись, — ответил ассистент, — а если неизбежен, то завершать его надо быстро. Не надо корчить из себя Ван Даммов, Брюсов Ли и Чаков Норрисов. Один единственный точный удар должен решить поединок.
Кравцов водрузил на голову шлем из сверхпрочного пластика, с виду не отличавшийся от древнерусского кованого, и сверкнув кольчугой из того же материала, протиснулся в люк. Дисплей мигнул и дал развёртку, оповещая о начале обратного отсчёта.
- Дрон дроном, — продолжал Кравцов, — а избирательно снимать сможет лишь оператор. Беспилотник пропустит ключевые моменты.
- Смотря какую программу в него закинуть. Попытаться поуправлять дистанционно. Получится сквозь время провести команды без задержки? Вот ведь не пробовали-то на практике. Всё не доработано, — мрачно произнёс профессор.
- Неизвестно, как поведёт себя машина, если произойдёт сбой связи. Всего в программу не включить.
- Готов? — спросила ассистентка.
- Всегда готов, — ответил Кравцов, — поцелуй, красавица, русского витязя на прощанье.
- Тоже мне, витязь бутафорский. Похожа свинья на коня…
- Ни пуха, — напутствовал профессор, пробегая пальцами по клавиатуре компьютера, — а ты, Долгова, в следующий раз гетерой в Спарту отправишься, а перед этим будешь тренироваться на мужиках. Не можешь на дорожку чего хорошего сказать, заткнись и помалкивай.
- Тогда вперёд, — послышалось из модуля.
- Говорю, ни пуха. Посылай, куда надо.
- К чёрту, конечно.
Дисплей замигал рубином, предупреждая о запуске чип-таймера. Едва уловимая вибрация прокатилась по корпусу модуля, и наступила тьма. Тело потеряло опору, но так и должно было быть. На табло размеренно ползли вереницы цифр счётчика временной шкалы. Затем толчок, и в проёме люка забрезжил тусклый рассвет.

Утро 8 сентября выдалось туманным и хмурым. Небосвод заволокло плотной седой пеленой, начинала накрапывать изморось. Движение дружин было едва уловимо. Повсюду слышались короткие возгласы, отрывистые команды.
Вскоре по обеим сторонам рати раздались звуки воинских труб. Ветер погнал туман с притока Дона Непрядвы, преграждавшей полкам путь к отступлению. Впереди показались два всадника, один из которых сжимал в руках древко реющего над головами червлёного стяга. Святогор, находившийся в пешей дружине, присмотрелся. Объектив портативной камеры был выполнен в виде округлого камня-хризолита, вмонтированного в основание шлема. Всадник приблизился. Святогор ни за что бы не догадался, что это великий князь Дмитрий, если бы не перешёптывание воинов. Окутанный тёмным плащом, в серебристом шлеме, он ничем не отличался от рядовых дружинников. Типичный русич со славянскими чертами лица, Дмитрий был суров и сосредоточен. Святогор не имел возможности покинуть строй и подойти поближе, однако камера была умной, и по возможности корректировала изображение.
Около одиннадцати вновь прозвучали трубы, и войско всколыхнулось. В сыром тяжёлом воздухе воцарилась тревожная суета. Грохот доспехов смешался с конским топотом. Шаг за шагом двигались полки к центру Куликова поля, покуда в туманной дымке не показалась пёстрая толпа передовой линии беклярбека Мамая. Татары гримасничали, что-то ругались на каркающем наречии, показывая пальцами в сторону русских порядков. Уверенные в своём превосходстве, они не боялись. Затем их ряды раздвинулась, и к середине поля выехал воин на могучем коне. Мощный, и в то же время подвижный, он являл собою образ Шварценеггера-терминатора из культового блокбастера. Челубей-великан, искусный боец, не ведавший поражений в схватках. Святогор невольно залюбовался. С таким лучше не встречаться на узкой тропинке. Удар франкенштейна явно не выдержит защита из высокотехнологичного многослойного композита. Потрясая копьём, Челубей стал зазывать дуэлянта со стороны противника.
Так исторически сложилось, что поединки перед сражением устраивались с античных времён. Правители договаривались, какой из воинов противоборствующих сторон одержит верх, на стороне того войска и будет победа. Это позволяло избежать огромных потерь. По другой версии, победивший воин обеспечивал своей армии тактическое преимущество. Сторона побеждённого единоборца атаковала первой. Наступательная тактика в те времена предполагала наибольшие потери, нежели оборонительная. Однако чуть ли не добрая половина историков утверждала, что никакого поединка перед сражением не было, и Челубей, как личность, никогда не существовал. Красивая легенда с выдуманным персонажем, известная из школьных учебников. Первоисточники в изложении великого сражения трактовались по-разному. А сколько раз они переписывались, и сколько документов было безвозвратно утрачено. Доподлинно известно, что ни ордынская, ни русская военные истории не практиковали единоборств перед сражением. Они были распространены в Европе. Как перед битвой, так в виде отдельных турниров. Таким образом, рыцари решали спор, кому достанется земельный надел, невеста, титул. Бились копьями тупыми и острыми. Насмерть и до первой крови. А у татар такие споры запрещались Ясой Чингисхана. Как свод традиционного монгольского права, Яса включала в себя воинский устав. А потому и не могло быть никакой дуэли перед Куликовской битвой.
Но исключения бывали.
Воин со стороны русских дружин появился. На вороном коне он проскакал перед авангардом и развернулся в сторону Челубея. Вскинув руку, дружинник воскликнул:
- Сей человек ищет подобного себе! Я хочу с ним переведаться! Преподобный отец игумен Сергий, помоги мне молитвою своей!
Эти слова принадлежали Александру Пересвету, монаху-воину, иноку Троице-Сергиевского монастыря. Челубей отъехал назад. Всадники примеривались. Затем, пришпоривая коней, поскакали навстречу друг другу.
Удар и лязг доспехов, и кони пали на колени. Соперники замерли, сжимая в руках копья. Невероятно, но не знавший поражений Челубей, на сей раз облажался. Используя мощное телосложение, рост, вес, он подбирал копьё длиннее, чем у соперника. Это было нечестно и вопреки правилам. Преимущество давало упреждение, фактически гарантировало победу. Однако тактику время от времени следовало менять, дабы не быть предсказуемым. Челубей на этот счёт не заморачивался.
Мгновение монгол был неподвижен. Лицо же отражало неимоверное стремление удержать равновесие во что бы то ни стало. Но поражённый в сердце, Челубей стал медленно сгибаться. Будто в замедленном кино, сперва едва, затем быстрее, он заваливался навзничь, ухватившись руками за торчавшее из груди древко. Шлёпнувшись на землю, он более не шевелился. По войску прокатился рокот. И Пересвет был ранен. Однако в седле удержался. Воздев руку в победном салюте, он развернул коня и поскакал в сторону русских позиций. Темник Мамай наблюдал поединок с холма в окружении отборных телохранителей золотой орды, и видел всё как на ладони. Сподобившись лицом громовержца, он в ярости отдал приказ атаковать. В спину Пересвета полетели стрелы, но богатырь до своих доскакал. Что было дальше, Святогор уже не увидел.
Мамай сжимал кулаки и изрыгал проклятия. Его непобедимый великан-печенег, в совершенстве владевший приёмами древней тибетской борьбы бонч-бо (бон-по?), вдруг оказался повержен. Это было невероятно. Ведь Челубей был посвящён в особую практику боевой магии в одном из тибетских монастырей. Однако Пересвет был далеко не новичком. И кто сказал, что искусство русских единоборцев хоть в чём-то уступает боевым искусствам тибетским, монгольским, каким-нибудь другим? Пересвет применил хитрость. Святогор видел, что на богатыре не было доспехов. Он вышел на бой в одной монашеской схиме. Богатырь был осведомлён о тактике монгола. Он дал пронзить себя насквозь, отведя удар ниже груди но своим копьём пробил кольчугу и наконечник застрял в ней намертво, что в конечном счёте, выбило великана из седла. В планы богатыря и не входило уцелеть. Он шёл осознанно на самопожертвование, а потому и победил.
Русские сомкнули щиты. Волна атакующих ударилась о передовую линию и откатилась. За нею двигались, гремя доспехами, тяжеловооружённые монголы. Сражение началось. Святогор наблюдал с фланга и Мамая видел хорошо.
- Гена, возьми немного вправо, мы получаем данные. Шикарная картинка, — послышалось в наушниках.
- Стараюсь, — отвечал Святогор, опасно высунувшись за бруствер.
- Дмитрия, Дмитрия сними.
- Это не так просто.
Если Мамай наблюдал с одной точки и участия в битве не принимал, то великий князь появлялся в разных местах, сражаясь вместе с войском.
Святогор наблюдал и фиксировал происходящее, постоянно перемещаясь вдоль позиции своего полка, расположившегося на невысоком холме. Некоторые моменты запечатлелись хорошо, какие-то издали и вскользь, но в целом картина сражения была видна и понятна, место для съёмки оказалось удачным.

- Ты не забыл про таймер временной шкалы? – затрещал в наушниках голос Бельского, — до красной отметки осталось пятнадцать минут. Возвращайся в модуль. Пока довольно. С тем материалом, что ты отснял, и так работы непочатый край.
- Вообще-то, за десять минут должно запиликать.
- Возвращайся!
- Понял, шеф, сворачиваемся.
Однако сбоку послышался звон оружия, и в образовавшуюся брешь хлынули татары. Фланг оказался прорван. Святогор поднял меч. Окружение? Нехорошо. Надо было сматываться хотя бы на минуту раньше. Да кто ж знал? Порой минута всё решает. Только понимаешь это тогда, когда становится поздно. Теперь план «Б», ничего не попишешь. Предстояло пробиваться.
- Мать моя женщина! – опять послышалось в наушниках, – Гена, хватит кино снимать, давай выбирайся, и бери левее.
- Куда левее?
- Слева их мало. Старайся избегать поединка и прямых ударов. Опасайся стрелы в голову. Делай ноги оттуда!
Со всех сторон мелькали искажённые злобой лица, и Святогор, орудуя мечом, прокладывал себе дорогу. Вот так! Согласно летописям, его подразделение ни разу не вступило в бой на протяжении всей битвы. А как на деле получилось? Он оказался в центре рукопашной схватки и едва успевал отражать сыпавшиеся со всех сторон удары. Видать, был прав профессор, дрона следовало запустить и замаскировать под какую-нибудь ворону. Пусть всё подряд снимает. А вдруг стрелой собьют? Они же тучами летят. Затопчут? Тогда беда. Беспилотник здесь останется навечно. Вместе с работающим чип-таймером.
Святогору предстояло лишь побегать по якобы заранее известным относительно безопасным местам и попытаться зафиксировать ключевые моменты. Но всё пошло наперекосяк.
Казалось, вот она, опушка леса, рукой подать, а там и модуль за оврагом. Удар и блок. Ещё. Теперь щитом. Куда ж левее-то? Вон как раз слева трое татар его заметили, и уже рядом прыгают с мечами наголо. А возле леса их теперь с десяток. Рядом со Святогором сражались воины его полка, перестраиваясь в клин для наступления, а ему куда-то налево? Уходя к лесу, он отбился от основной массы дружинников, и прикрыть его было некому. Опять удар и блок. В сантиметре от головы просвистел дротик. Второй удалось принять на щит. Но вечно так продолжаться не могло, и чья-то булава закономерно заехала по шишаку. Тесёмка лопнула, и шлем покатился по траве. Перед глазами поплыло. Потеряв равновесие, Святогор грузно осел в траву. Где-то рядом в наушниках стрекотало, и до Святогора доносились отдельные реплики.
- Гена, пошарь рукой вокруг себя, найди шлем. Он где-то рядом. Надень немедленно. Это приказ.
Но Кравцов постепенно погружался в сияющее бирюзой пространство.
- Какого дьявола тут происходит? — бормотал он в прострации.
- Гена, чёрт, найди этот проклятый шлем. Поле теряет стабильность. Ты на пересечении шкалы, и у тебя утрачен контакт с чип-таймером. Сейчас же надень эту дурацкую шляпу или провалишься в неопределённое прошлое.
Но было поздно. Мутная пелена заволокла взор, и Кравцов уже летел сквозь мерцающий голубоватым светом тоннель, в конце которого угадывались очертания римского Колизея. Он был не таким, каким его привыкли видеть толпы туристов в нынешней Италии. Новёхонький, с иголочки шедевр античного зодчества приближался, отсвечивая в лучах яркого солнца идеально ровными пропорциями с реющими на его конструкциях штандартами и сверкающими бронзой орлами. Позади беспорядочно вертелся модуль. Контрольный блок в нём начал тухнуть, табло мигнуло напоследок и погасло.