Я чeлoвeк трудoлюбивый — никoгдa нe лeнюсь, сoблюдaю чёткий грaфик. Нa работу никогда не опаздывал, просыпался я всегда с хорошим настроением и заряжал им других. Но везло мне только на работе. В жизни я видел слишком много ужасного. Я видел смерть моей жены, родителей, ребёнка, я пережил два покушения на мою жизнь, я общался со своей сестрой в последние секунды её жизни, а потом на руках держал умирающего брата.

Я не хотел это видеть. Поэтому…
Однажды я проснулся без глаз.
Это было внезапным и огромным ударом для меня. Теперь я ещё и потерял работу. Но я не видел документов об увольнении, не видел разочарованного лица моего начальника.

Меня сопровождали, когда я шёл обратно в дом. Мы говорили с сопровождающим: он действительно был образованным человеком, с ним было приятно общаться. Он говорил на высокие темы, но мыслил объективно. Он был без волос: сказал, что после авиакатастрофы его волосы поседели, умерли абсолютно все из его семьи, но он выжил. Он решил всё забыть, поэтому сбрил седые волосы. У него не было волос, а у меня не было глаз. Поэтому я не видел, как его размазало фурой по асфальту. Я не видел, как из его начитанной головы вылез склизким комком серый мозг, как лужа крови под его тушей запачкала мои ботинки. Я не видел, как остался стоять там, безэмоционально «смотря» через тёмные очки на его тело. Вокруг были лишь звуки.

Я проходил к своему дому через дворы. Простукивая тростью землю, я шёл вперёд. Как же хорошо сейчас не иметь глаз, но так обидно… Осень — воистину прекрасное время. Я не видел этой золотистой листвы, вперемешку с тёмными пятнами луж, я не вижу высоких домов, которые своими крышами разрывают небо на две половины. Мои глаза видят тьму, а не женщин, которые приветливо машут руками, играющих детей. Они не видят, как мужчина за углом насилует маленькую девочку, но я слышу её визг и смех того ужасного человека. Я не вижу двух наркоманов за гаражами, изо рта которых бурным потоком сочится пена, капает на холодную чёрную землю. Я не вижу повисшую на верёвке девушку, которая словно на качелях раскачивается из стороны в сторону. Её лица, искривившееся в плаче. А также я не вижу, как маленький ребёнок взял в руки камни и кидает их в котёнка. Котёнок, захлёбываясь в крови дёргает хвостиком, пока очередной камень не прилетит в его голову.

Я должен был пройти мимо большого зоопарка. Но, к сожалению, даже зрячим я бы не мог его увидеть: я всегда проходил мимо. Но сейчас я не мог издалека увидеть, как в этом зоопарке сейчас умирает беременная волчица: в вольере волков и так очень много, а её детёныш и старая волчица подавно никому не нужна. Как умирают голодные птицы, которых опять забыли покормить. «Случайно»? Нет. Просто в отдел к птицам никто не ходит. Там всегда грязно и воняет этим кислым запахом птичьего дерьма. Я не вижу, как маленькая девочка бьёт по морде жирафа своей пухлой ручкой, а мама, принимая это за игру снимает на видео. Я не вижу, как какой-то парень фотографируется на фоне мирно стоящего паука. Приближает ядовитого паука к щекам. Ничего необычного, но паука он проткнул иглой, чтобы не укусил.

Я зашёл в магазин за хлебом. К счастью или сожалению, я не вижу этих огромных цен. Я не вижу истёкшего срока годности. Я не вижу, как кассирша продаёт маленькой девочке сигареты за то, что она дала ещё тысячу рублей. Я не вижу копошащихся крыс в хлебе, который хотел купить. А на кассе не увидел чек, в котором явно показано, что цену завысили в два раза, чем на ценнике.

А вот я и в подъезде.
Мне было трудно достать ключи, я действовал на ощупь. Но я слышал глухие удары из квартир, слышал, как дети смеются над девочкой-инвалидом. Но не видел. Я не видел, как на лестницах пьют палёный алкоголь мужики, не заметил выброшенную собаку.

Я был в квартире. А в квартире я видел всё: в темноте слепоты я заметил очертания шкафа, привычного мне. Заметил своего верного попугая, который сидел в клетке и всё повторял «Здравствуй, хозяин! Здравствуй, хозяин!». Я просто запомнил эту картинку. Достал упаковку с кормом и насыпал попугаю в три раза больше, чем всегда.

Теперь я сидел на кухне. Открыл холодильник, но не сделал себе бутербродов с колбасой. Я нащупал там лишь таблетки. Мне прописали их для того, чтобы был шанс вернуть зрение. Я взял себе стакан с водой, чтобы запить неприятные лекарства, взял упаковку и высыпал на руку в десять раз больше, чем нужно. Я закинул их себе в рот и запил. Но зрение не вернулось.